Идти приходилось буквально на ощупь, блуждая меж гор и лесов, испытывая нужду и подвергаясь всевозможным опасностям, начиная от зубов и когтей диких зверей, заканчивая налётами разбойников, свирепствовавших на безлюдных дорогах. Поэтому ещё один символ Пути – посох – был призван защитить пилигрима от врагов и облегчить преодоление горных круч. Другие атрибуты Камино – шляпа, защищавшая от зноя, походный плащ, служивший одеялом, и высушенная тыква для воды. Больше у паломников ничего не было…
Я разглядываю первоклассную экипировку современных пилигримов: эргономичные рюкзаки, удобные кроссовки и ботинки, костюмы-трансформеры, палки для трекинга, альпенштоки и хитрые системы утоления жажды на ходу, и понимаю, что физические тяготы нынешних паломников не идут ни в какое сравнение с испытаниями их средневековых предшественников. Но постепенно мой оптимизм иссякает. После трёх километров пути разница стирается. Организм рафинированного жителя мегаполиса, не привыкшего много ходить, испытывает колоссальные перегрузки. А дорога, между тем, идёт всё вверх и вверх, лишь прибавляя крутизны. Туда же устремляется и солнце, превратившись из утреннего жёлтого одуванчика в безжалостно палящее светило.
Сразу три мои оплошности вскрываются в процессе движения в первый же день. Первая – совершенно неподходящий рюкзак. Я наивно полагала, что чем меньше по габаритам заплечный багаж, тем легче будет его нести. Ничего подобного! Набитый до кирпичного состояния мешок, больно упирается прямо в лопатки, плечи растёрлись в первый же час, так как каждые десять минут я пытаюсь вскинуть рюкзак и поудобнее расположить его на себе. К полудню ощущаю себя каторжником-бурлаком, волочащим за собой маленькую баржу, или египетским рабом – передовиком производства на строительстве пирамид. Чтобы попить воды, нужно сначала снять это чудовище с натруженных плеч, затем опустить дрожащими руками на землю, выковырнуть из тесного кармана пластиковую бутылку и только тогда испить несколько глотков. Но мысль о том, что его надо возвращать обратно на спину кажется в этот момент невыносимой!
Второй прокол – отсутствие посоха. Я скептически наблюдала за «избалованными» европейцами, идущими даже по ровному асфальту с «лыжными палками», издающими смешной цокающий звук. Вот чудики! – думала я. Но когда наступило время подъёма в гору, я сильно изменила своё мнение. На самом деле чудиком оказалась я! Лишняя точка опоры была бы сейчас отнюдь не лишней. В конце концов, заприметив первый же перелесок недалеко от дороги, я ответвляюсь туда и нахожу себе крепкую суковатую палку. Не бог весть какую – но всё же лучше, чем совсем никакой! Я проверяю её на прочность, наваливаясь всем телом, включая рюкзак, ставший с недавних пор неотъемлемой частью спины, и, удовлетворённая результатом, иду дальше уже с настоящим посохом. Некоторые из проходящих мимо пилигримов одобрительно цокают языками и показывают жестами, мол, молодец! – блюдёшь традиции по полной программе. Я лишь вымученно улыбаюсь в ответ.
Третья моя оплошность – русское «авось»: ну зачем я не послушалась Агнету и не перебинтовала стопы эластичным бинтом? Во время преодоления крутых подъёмов и спусков суставы ног должны быть прочно зафиксированы либо специальными высокими ботинками для трекинга, либо (за неимением оных) любыми подручными средствами. И ведь бинт-то у меня есть, лежит себе в аптечке в спрессованном чреве рюкзака, только как его оттуда теперь достать? Страшно подумать! Вот так, в осмыслении ошибок, под жгущим немилосердно солнцем продолжаю я свой нелёгкий путь…
