Бедняга Бруно спит у ног хозяина, примостив влажный нос возле его ботинка и легонько шевеля им, когда тот поглаживает его за ухом. Улучшений в здоровье не наблюдалось, и всемогущая мазь полностью не залечила ранение волка, но обезболила поражение. Анис хорошо выводил заразу и снимал неприятные ощущения.
– Согреться не хочешь? – внезапно интересуется Итан, нарушив тишину между ними.
Казалось, от неожиданности Хелен вздрагивает… Однако не отвечает сразу. Нет.
– Ты тоже…
– Что – я тоже? – он смотрит ей в спину из-под ресниц, локтями опираясь на ноги.
– Ты тоже меня на дух не переносил и теперь решил проявить… Нет… Сделать одолжение? – ее отклик не смахивает на сердитость. Скорее, на оттенок насмешливости.
Теперь он притих и не прокомментировал, а Хелен жутко любопытно увидеть, что он там делает, с какой степенью кислоты лица сидит.
– Сказать нечего? Да? – продолжает она и оборачивается к нему, рукой упираясь в корягу, на которой сидит.
Мимолетно встречается с его глазами, которые он через секунду вновь опускает к костру. Закрытые кнопочки глаз Бруно заметно дрожат, что не ускользает от Хелен. Она делает решающий вдох и пытается сохранять самообладание, ведь понимает, что Аккольти тоже нелегко. Надо как-то не давать ему раскисать, пренебрегая его ехидством, ведь путь по лесу еще долгий и непроглядный.
– Нет, мне и здесь тепло… – Хелен отвечает на вопрос, заданный им ранее.
Затем отворачивается, сильно жмурится и распахивает глаза, рассматривая, как зрение создаёт белые бегающие круги.
– Я просто не привык к поддержке, – вдруг признается Итан, будто оправдывается за непроизвольную грубость. И так тихо, что расслышать сложно. – Тем более от тебя. Я здесь один почти пять лет, семь месяцев из которых с Бруно.
– Каждый человек несет ответственность за совершенные поступки: тем или иным способом, но судьба наказывает, – из неё двусмысленный ответ вылетел намного равнодушнее. А еще ощущались крупинки презрения.
– Много ты понимаешь, – ухмыляется он, отрывая от сучка иголку и пуская ее в костёр.
Его нерушимое спокойствие к таким серьезным вещам возмущает, и Хелен вскакивает с места, скрещивая руки. Подходя к нему, отбивается:
– Конечно понимаю! Что ещё можно сказать про твоё положение? Напортачил – расплачивайся свободой, глупо сейчас пенять на плохую жизнь.
Но слова не долетают до Итана, будто он специально отмахивает их тряпкой.
– Садись.
Звучит не указ, а просьба. Аккольти, не глядя в лицо, вышвыривает ее из состояния «Сейчас я тебя затопчу аргументами». И перемена его непредсказуемого настроения удивляет: Хелен медленно опускает руки и хлопает глазами, как полоумная.
– Очередная твоя задумка? Хочешь снова унизить? – Она кривит лицо, а в этот миг из черноты леса доносится вой неизвестного животного.
Хелен, как ошпаренная, разворачивается к источнику шума и пятится назад с орешками вместо глаз. От страха плюхается вблизи Аккольти и вновь не улавливает, насколько близко. Дьявол!
– Нет, не унизить. Здесь просто голодные звери, – он казался спокойнее водной глади.
Грассо осознает себя, когда слышит его голос, после чего немедленно отсаживается на приличное расстояние, будто рядом с ним выкачивают кислород, а приближаться к натренированной фигуре – опасно.
– Как ты одна собиралась идти в лес? В вашей пресловутой Спецслужбе учат только в чужие шкафы забираться?
Хелен высокомерно вздергивает подбородок.
