Веронике кто-то позвонил, и отвлёкшись от дороги, машинально посмотрев на мою красивую соседку, любуясь про себя её лицом, я с удивлением затем обнаружил, взглянув опять на дорогу, что той высоченной горы, словно нависавшей над Алуштой ещё минуту назад, уже не было! Она ушла куда-то в сторону вместе с очередным поворотом дороги, с которого предстал вид на открытый, относительно ровный, окружающий зелёный ландшафт с невысокими горами, синеющими в знойном мареве вдали.
На склоне холма, и дальше внизу, показались многоэтажные дома ещё той, советской или, возможно, более поздней, постперестроечной, эпохи. Мы понемногу въехали в черту этого небольшого, почти провинциально выглядевшего, южного городка.
Алушта не произвела на меня никакого впечатления своей архитектурой: обычные жилые дома типовой постройки и ничего запоминающегося. На обочине у дороги слева стояли многочисленные, одноэтажные строения: мелкие магазинчики и овощные лавки, предлагавших к продаже съестные продукты, всевозможные курортные товары, хозяйственную мелочь, и в начале этого ряда полукустарных сооружений, нечто, вроде, мини-кофейни. И тут же, с импровизированных торговых прилавков, расположенных чуть ли не на тротуаре, продавались овощи и фрукты в ящиках. Сами эти магазинчики выглядели как-то непрезентабельно и провинциально, напоминая, скорее, времянки из наследия 90-х годов, которые должны были снести, да пока что оставили стоять за неимением средств на их снос.
Разглядывая всё это, я и не заметил, куда пропал тот белый троллейбус, ранее тормозивший движение нашей “автоколонны”, услышав лишь где-то впереди нас натуженное рычание двигателя самосвала, который тоже спешил ускориться, оставляя позади себя облачка cизых выхлопов солярки. Дорога неожиданно освободилась, и наш автобус вскоре подкатил к маленькому автовокзалу, заехав затем во внутренний двор на автостоянку. Вокруг автостанции и вдоль улиц было видно много людей, курортников и местных жителей, прогуливавшихся или спешащих куда-то по делам.
– Стоянка пять минут! – громко объявил наш водитель и вылез из кабины, хлопнув дверцей.
Пассажиры потянулись один за другим из автобуса на улицу размяться, перекурить и походить вокруг, и вскоре в его салоне остались только мы с Вероникой.
Она быстро закончила разговор, не желая, чтобы я слышал, о чём она говорила с её собеседником по сотовому. В наступившей затем тишине я почувствовал себя неуютно и напряженно, как на экзамене, оставшись один на один с экзаменационной комиссией. Только лишь с той разницей, что рядом со мной сейчас сидела такая красивая девушка, перед которой я почему-то робел, не зная, как начать с ней непринуждённый разговор, гадая о том, кто же ей звонил?
– Кто это был: знакомый, родственник или её парень? – эти и прочие мысли лезли в моё возбуждённое сознание. Удивительное дело: я был готов начать ревновать её ко всем возможным ухажёрам, ничего толком не зная о том, кто же была эта такая странно притягательная для меня девушка.
Вероника, между тем, убрала в рюкзачок свой сотовый, не обращая на меня никакого внимания, и повернулась к окну, показывая всем своим видом, что она не собирается выходить.
Я вопросительно посмотрел на неё, как будто спрашивая у неё разрешения выйти из салона.
– Выходите, если хотите, – сказала Вероника, поняв, что я остался в автобусе из-за неё. Она понимающе улыбнулась еле заметной гримаской –
