Жуя, думаю, как быть дальше. Раиль четко дал
понять, что отпускать меня не намерен. Я же твердо убеждена, что не хочу здесь задерживаться.
Дилемма.
Он думает, что меня удержит золотая клетка,
но недаром в интернате меня прозвали Соловей. Конечно, в первую очередь за
голос. Но, как известно, соловей не поет в неволе. Это свободолюбивая птица.
У меня всего один вариант – сбежать из этого
дома. Подальше от Раиля, от директрисы и ото всех, кто думает, что может
управлять моей жизнью.
После
стычки с мужчиной в моей крови все еще бушует адреналин. Так что наскоро
перекусив, я отправляюсь в разведку. Пора проверить границы своей свободы. Как
далеко я могу зайти? Сколько места мне выделил Хозяин?
Я исследую свою клетку в поисках слабых мест.
Первым делом направляюсь к двери на улицу. Берусь за дверную ручку, сердце дико
колотится. Кажется, вот-вот выпрыгнет через горло.
Все
кажется – вот сейчас меня остановят. Охранник, та противная надзирательница или
сам Хозяин, но кто-то непременно не позволит мне выйти.
Но нет, ручка опускается вниз, дверь
открывается, и мне в глаза бьет солнце. Неужели свобода?
С надеждой я перешагиваю порог, озираюсь и сдуваюсь,
как воздушный шарик. Что-то я размечталась, забыла, с кем имею дело.
Я стою на крыльце особняка. Вокруг
простирается ухоженная территория – клумбы, лужайки, деревья, чуть поодаль
гараж, а вдалеке, кажется, баня с гостевым домом. И все это великолепие
окружает высокий забор, через который мне ни за что не перебраться.
Выход всего один – ворота с пунктом охраны.
Чутье подсказывает – если попрошу, их для меня не откроют. Круг моей свободы
очерчен этим самым забором.
И все же я предпринимаю попытку. Надо же
проверить. А вдруг? Естественно, терплю фиаско. Охранник у ворот говорит, что
меня запрещено выпускать. Вот так, даже прислуга в курсе, что я здесь пленница.
— Но меня держат против воли. Это похищение!
— пытаюсь объяснить. — Вы обязаны мне помочь.
— Я обязан кормить свою семью, — отвечает
охранник равнодушно. — Так, как мне платит Раиль Баширович, никто не заплатит. И
что-то я не вижу на тебе синяков и наручников.
Интересно получается, если тебя не избили,
то ты и не жертва. А моральное насилие не считается, его, как побои, не снять.
Спорить с охранником бесполезно. Его волнуют
только деньги. Ему плевать на незнакомую девушку в тяжелом положении.
В итоге обхожу всю территорию по периметру.
Приличное расстояние! Но так и не нахожу ни единой лазейки. Мне не выбраться
самостоятельно за забор. Только если Раиль выпустит.
Опустошенная возвращаюсь в дом. И тут взгляд
падает на телефонный аппарат. Как я раньше его не заметила! Он стоит на столике
в холле. Красивый, под старину.
Сотового у меня нет. В интернате не выдают, а
у самой денег не было купить. Но некоторые девочки умудрялись подзаработать и приобрести
себе хоть старенький телефон. У Аньки – соседки по койке – например, есть.
Воровато оглядываясь, крадусь к телефону. По
пути судорожно вспоминая номер Аньки. Записать мне его негде, так что храню в
памяти. И вот пригодилось.
Набираю номер и молюсь про себя, чтобы она
взяла трубку. В интернате у всех сотовые стоят на беззвучном режиме, чтобы
никто не услышал и не отнял.
На восьмом гудке слышу щелчок и Анькин
голос:
— Кто это?
