— С ней будет куча проблем…
— Я их как-нибудь решу.
Торги
начинают утомлять. Мне не терпится заполучить девушку. Я кроме как о ней, ни о
чем думать не могу. Кровь от мозга окончательно отливает к паху.
Достав сотовый, спрашиваю:
— Твой номер телефона. Личный.
— Что? — директриса хлопает ресницами, а
потом на автомате диктует номер.
Как и думал, на него оформлена карточка. Быстро
делаю перевод и где-то в сумочке, висящей на спинке ее кресла, пиликает
сотовый, оповещая об смс.
— Посмотри, — киваю на сумочку.
Она
послушно исполняет. Достает сотовый, разблокирует… А дальше я наблюдаю за тем,
как ее глаза постепенно расширяются от шока, а губы шевелятся подсчитывая нули
в сумме, которую я перевел.
— Это слишком… — шепчет директриса.
— Этим вечером девушка должна быть у меня, — говорю
я, поднимаясь из кресла. — Я пришлю за ней машину.
Я бы забрал ее прямо сейчас, но чертовы
журналисты путают все карты. Ни к чему мне фото в завтрашних газетах рядом с
интернатовской девчонкой. Придется подождать. Кто бы знал, как я это не люблю.
Выхожу на свежий воздух, и тот немного прочищает
мозги. Я ведь даже имени ее не узнал. Плевать, сегодня вечером познакомимся.
Поближе.
Конечно, я не надела принесенное директрисой
платье. Надо быть совсем идиоткой, чтобы наряжаться на свое изнасилование.
Именно так я воспринимала происходящее. Меня везут куда-то против моей воли,
значит, это насилие.
Когда за мной приходят, я все еще в серой
интернатовской форме – сарафан длиной до колен и белая блузка под ним.
Директриса морщится, но машет на меня рукой.
Кстати, она приходит не одна, а в
сопровождении двух охранников. Они нужны на случай, если я вздумаю
сопротивляться. Увидев их, я сникаю. Директриса не шутила, говоря, что если
потребуются меня силой запихают в машину.
Под
конвоем она ведет меня к выходу. На улице уже темно. Во дворе интерната стоит
машина. Я не разбираюсь в марках, но понятно, что дорогая. Черный металлик, с
хромированными деталями.
Передо мной открывается пассажирская дверь, только
я не спешу садиться. Наоборот пячусь. Но упираюсь спиной в широкую грудь
охранника.
— Не шали, малая, — предупреждает он. — А не
то хуже будет.
Я шумно сглатываю. Знаю, как бывает хуже. За
любую провинность эти самые охранники таскали нас за косы в местный карцер – комнатушку
без окон в подвале интерната. Посидишь там день в компании крыс и сразу
становишься послушной. Такая воспитательная методика у нашей директрисы.
— Садись, — командует она.
На
негнущихся ногах я подхожу к машине. Кажется, это не дверь открыта, а
распахнута пасть монстра. И сейчас он меня проглотит, целиком.
Плюхаюсь на кожаное сиденье. Дверь тут же
закрывается и щелкает замок. Все, я в ловушке. Не вырваться.
В
салоне приятно пахнет, тихо играет музыка. Я здесь одна, от водителя меня
отгораживает непрозрачная перегородка. Между сиденьями в ведерке со льдом стоит
открытая бутылка шампанского. Мне предлагают расслабиться и получить
удовольствие от поездки.
Я не притрагиваюсь к шампанскому. Но пить на
самом деле очень хочется. В горле аж саднит.
Замечаю бутылку обычной воды, без газа. То,
что надо. Осматриваю ее, вроде запечатана. Рискую открыть и выпить, иначе точно
умру от жажды.
Прохладная вода скатывается по небу вниз и
дарит успокоение. Выпиваю пол литровую бутылку почти до дна и только тогда
останавливаюсь. Обхватываю себя руками за плечи. Меня колотит озноб, зубы
стучат, хотя в машине тепло. Мне еще никогда не было так страшно. Даже в
«карцере» интерната, когда вокруг бегали крысы. Уж лучше к ним, чем к мужчине,
который меня купил, как вещь.
