Раиль задыхается, становится требовательным,
даже жестким. Притягивает меня к себе ближе, вжимается в меня, и я ощущаю,
насколько он возбужден.
Одной рукой он по-прежнему держит мою голову,
вторая скользит вверх по моим ногам, задирая юбку сарафана. Большой палец
гладит внутреннюю сторону бедра. Легкое ненавязчивое движение, но у меня от
него бегут мурашки.
Он заставляет меня откликаться, а может, это
вещество в моей крови. И от этого еще хуже. В его руках я словно заводная
кукла. Он знает, на какие кнопочки жать, чтобы я делала то, что он хочет. Надавит
здесь, и я станцую. Нажмет туда, и я заведусь.
Раилю удается подчинить если не меня, то
мое тело. Он вызывает в нем томление, сладкую дрожь предвкушения чего-то доселе
незнакомого. Наверное, эта часть досталась мне от первобытной самки. Я ненавижу
себя за то, что поддаюсь ему. Но на этом поле боя – он опытный боец, а я – новобранец.
В конце концов, его пальцы добираются до
самого чувствительного места на моем теле. Они давят, скользят и растирают, а я
хватаю воздух раскрытым ртом, едва сдерживая стоны. Внизу живота разливается
сладкая боль. И вот уже я содрогаюсь от волн наслаждения, что прокатываются по
моему телу.
В этой агонии наслаждения я ненадолго теряю
связь с миром, и Раэль этим пользуется. Не дав мне опомниться и прийти в себя,
он делает меня своей. Прямо на столе. Берет меня без тени сомнения.
Удовольствие сменяется резкой болью, когда я
становлюсь женщиной. Я дергаюсь и всхлипываю.
— Расслабься, — шепчет он мне на ухо. — Впусти
меня…
Как будто у меня есть выбор. Как будто я
здесь что-то решаю. Как будто он не сделает со мной все, что пожелает даже без
моего согласия.
Все вышло не так, как планировал. Я не хотел
торопиться, собирался быть терпеливым, но едва вижу ее в этом сером
интернатовском сарафане, как самоконтроль летит к чертям.
Я
прислал платье, чтобы она переоделась и выглядела, как мне нравится. Не надела,
ослушалась. Но, черт, так даже лучше. Есть что-то пикантное в этой игре в
недотрогу. Она сама это придумала? Затейница.
Радует, что помимо голоса и внешности, у девушки есть характер.
Безвольные послушные куклы давно меня не заводят. Хищник быстро теряет интерес
к легкой добыче. А с этой явно придется повозиться.
Я хотел подождать, растянуть вступление. Не
брать ее сразу, уж точно не в гостиной и не на столе. В прелюдии тоже есть
особое удовольствие, когда ты только предвкушаешь грядущее наслаждение. Но с недотрогой
невозможно было удержаться.
Эти
ее дрожащие ресницы, приоткрытые полные губы. То, как она дышит, и ткань
сарафана натягивается, плотнее обтягивая грудь. Я завожусь с полоборота. Пару
минут с ней наедине в комнате, и я на пределе.
Еще немного – и как прыщавый подросток, спущу от одного прикосновения к
девушке. Как тут быть терпеливым и осторожным?
Интернат давно прославился поставщиком доступных и на все согласных
девушек. Поэтому я не верю ее страху. Все это игра. Попытка сильнее
заинтересовать меня. Наверняка ее директриса натаскала. Она в курсе, что я не
люблю доступных.
И то,
как она неумело целуется, конечно, тоже притворство. Я быстро убеждаюсь в своей
правоте. Едва моя рука скользит вверх по ее бедру, как с ее губ срывается стон.
И после этого она будет уверять, что против? Да кто ж в это поверит.
