– Спасибо, – сказал я, возвращая виски. – Так может объясните уже, от кого мы тут прячемся?
– Понятия не имею, – пожал он плечами.
– Интересный поворот. А выглядели вы, как человек, который знает, что делает.
– МакАртур, – сморщился он с досадой. – я в состоянии сложить два плюс два. Ну в лодку я бы ещё мог поверить, но в то, что вы станете нырять в холодное море за вёслами, да ещё и их найдёте, что уж совсем невероятно?.. Ну согласитесь, несложно понять, что мы столкнулись с тем, что выходит за рамки наших научных познаний. Значит, есть смысл принять всё сказанное вами на веру. – Он поболтал в воздухе флягой, пытаясь определить, сколько в ней осталось и со вздохом сунул её во внутренний карман. – Знаете, Дональд, у меня старая привычка: в любой переделке я готовлюсь к наихудшему. После вашего запоздалого признания, я взвесил все за и против и решил: то, что вы рассказали, и есть худшее, что может случиться, как бы странно оно ни звучало.
– Удивительная у вас логика.
– Моя логика много раз спасала мне жизнь. Будем надеяться, что спасёт и сегодня.
– Ну хорошо! – заметил я провал в его рассуждениях. – А свет? Почему вы сказали, что там, где свет, мы в безопасности?
– МакАртур! Вы меня разочаровываете. Думал, вы умнее. А кто мне рассказал о том, что Маршалл, вылезший из ледяной воды в чём мать родила, просил вас выключить фонарь? Холод ему ни по чём, а от чахлой керосинки – невыносимые мучения?
– Ясно, – поник я. – А можете дать ещё глоточек? С виски как-то легче переживать эту ночь. Хоть это и бурбон.
Дукат глянул на меня косо, но достал флягу.
– Глотните, но немного. Ночь долгая.
Жара продолжала давить на мозги. Мы сидели с Дукатом бок о бок, говорить было особо не о чем, молиться некому. Снизу раздавался какой-то неясный шум, но источник его определить было невозможно. За стеклом завывал ветер.
– Сколько времени? – спросил я. Мои часы остались на тумбочке в спальне, где бродили сейчас эти жуткие создания.
– Полчетвёртого, – ответил Дукат, щёлкнув крышкой старомодной луковицы.
– До восхода ещё часов пять, – вздохнул я.
Внизу заскрипели ступени. Дукат подобрался. Он выставил локоть в сторону люка и уложил револьвер на сгиб. Мы замерли. Дукат казался невозмутимым, но я видел, как подрагивает ствол. Ступени скрипели всё ближе и ближе. Кто-то невидимый поднимался по винтовой лестнице к люку. Внизу наступила тишина, потом по дереву заскребли чьи-то ногти. Раздался удар, и рундук глухо подпрыгнул.
– Чёрт, сильная тварь, – сказал Дукат. – Полезайте наверх.
Пряча страх, я вскарабкался на рундук. Дукат встал рядом, широко расставив ноги. Ствол пистолета он направил на ту часть люка, что высовывалась из-под нашей импровизированной баррикады. Снизу стукнули ещё раз, и по тому, как подпрыгнул неподъёмный ящик под моими ногами, я понял, что удар такого кулака пробьёт мне грудь насквозь. Я встал на колени и обеими руками вцепился в крышку.
После следующего удара затрещало дерево. Ещё один удар, и кусок доски просвистел в дюйме от носа Дуката. В образовавшуюся дыру просунулась рука и зашарила по полу. Дукат дважды выстрелил в кисть. Рука исчезла, с лестницы раздался истошный крик, совершенно человеческий. Дукат упал на колени перед дырой в люке и выстрелил ещё дважды. Вопль оборвался, и я услышал глухой звук упавшего тела.
– Их можно убить, хорошая новость, – ухмыльнулся он и подхватил четыре патрона с пола. Быстро загнав их в барабан, он встал наизготовку. Внизу было тихо, по лестнице больше никто не поднимался. – МакАртур, – сказал он шёпотом. – Ветер стихает. Посмотрите в окно: новые твари не лезут?
