Марианна
испуганно посмотрела на мужчину.
— Но
Василиса Игнатьевна...
— Смысла
в этом нет, — ощерился незнакомец. —
Угробим только почем зря.
Я
мысленно возмутилась. Ничего и не
угробим: квартира в каком состоянии
была — в таком и осталась. Даже в самом
начале, когда мне было очень плохо, и я
заливала свою боль красным вином — это
вино не попало никуда, кроме фужеров...
и чашек!
Я
возмущенно фыркнула — и тут же получила
порцию приятных слов в свой адрес.
Развернувшись
в мою сторону, мужчина процедил:
— А
ты, подружка, послушай меня внимательно.
У тебя есть три дня, чтобы собрать свои
манатки — и выехать из этого дома. А ещё
лучше — из этого города. Потому что
здесь тебе ничего не обломится.
— Что?
— я выразительно посмотрела на мужчину.
— Что вы несете?
— Не
поверишь, — хмыкнул этот грубиян. —
Только добро.
— Да?
— фыркнула я. Мужчина ухмыльнулся и
кивнул.
— Да.
Сам удивляюсь своей доброте сегодня. —
Он оглядел меня с ног до головы и снова
поморщился.
И
мне стало так дико стыдно за свой внешний
вид, что не передать словами. Ну, на кой
я купила это дурацкое платье? Решила,
как дура, приколоться над Марианной, а
затем удивить столичными выкрутасами
своих коллег? Нуу, подумаешь, явилась
бы я на новогодний корпоратив не в
платье, обвязанном мишурой, а в этом...
розовом пятне. Ну, сорвала бы свои
комплименты за выдумку... только
раскованней чувствовать я себя от этого
бы не стала.
«Не
платье красит человека, а человек —
платье» — услышала я глубоко внутри
своей души голос бабушки Наташи. Избитые
вроде слова... если смысл не расслышать.
А
смысл... это платье, в которое я нарядилась,
подошло бы яркой, пробивной девушке.
Оно бы пошло обладательнице, которая
бы смогла обыграть и зажечь его своей
энергией.
А
тут я — которая слушает Чайковского и
читает по вечерам Макиавелли.
Фальшивый
медяк, изображающий настоящую монету.
Я
вздохнула, мгновенно почувствовав себя
абсолютно беззащитной.
Вульгарной,
смешной, жалкой...
— А
за этой химической хренью вполне
приличный запах, — внезапно сообщил
Марианне мужчина, продолжая меня
разглядывать, как диковинную зверушку.
— Да,
— кивнула Марианна. — Да... поэтому
Василиса Игнатьевна.
— Остановись.
— Мужчина поднял руку. — Василиса
Игнатьевна ушла за грань.
— Но,
Сергей Владимирович...
— Марианна,
я всё сказал.
— Василиса
Игнатьевна считала, что это наш шанс...
— Поэтому
я на это и пошёл, — кивнул мужчина. — Но
теперь всё, Марианна.
— Сергей
Владимирович...
— Василиса
Игнатьевна ушла, а значит, я никак не
смогу объяснить это Альфе. — Незнакомец
развел руками. — Ты знаешь нашу ситуацию,
Марианна. Мы не в том состоянии, чтобы
устанавливать свои правила.
— Но
это вариант! Я чувствую.
— Ты
не Альфа-самка, а потому не можешь этого
знать, — протянул в ответ «Сергей
Владимирович».
— Но
мы должны... — растерянно протянула
подруга.
— Знаю,
— рыкнул мужчина. — Знаю! Но ты точно
также знаешь, что питерским нужен всего
один небольшой скандал в наших землях
— и мы перестанем существовать как
отдельная стая...
Покосившись
на меня, мужчина поморщился.
— Лучше
бы тебе не подслушивать чужие разговоры,
а начать собираться — у тебя всего три
дня на сборы.
Я
перевела взгляд на Марианну. Подруга,
всхлипывая, опустила голову вниз... Но
я же помнила, как спрашивала её насчет
квартиры сразу после смерти Василисы
Игнатьевны. И подружка тогда сказала,
что Василиса Игнатьевна хотела, чтобы
я жила здесь.
