«Говорить я, кажется, могу, но сейчас лучше не пробовать. Куда же вышла Аля? Может, она в соседней комнате?» Вдруг она услышала шаги: кто-то подходил к двери. Марина прикрыла глаза.
– Аля, ты здесь? – Голос принадлежал мужчине. – Аля, ты спишь, что ли?
– А, Стасик, проходи. Я действительно уснула. Веришь, уже вторые сутки пошли, как не сплю. Мне тут Вадим устроил кошмар. Бабу эту трахал. Говорит, Петр Иванович разрешил. Ты веришь?
– Знаешь, Аля, может, и правда разрешил, он же его любимчик. И потом, их какие-то дела связывают. Ты правильно сделала, нам лучше помалкивать.
– Стас, а ты можешь посмотреть ее? Видишь, тут все мокро. Боюсь я, вдруг уже выкидыш начинается. Тогда надо Петру Ивановичу звонить.
– Ладно, посмотрю. Готовь ее, я аппарат настрою.
Девушка намазала Марине живот, Стас включил прибор. Марина почувствовала, как холодный датчик начал ползать по животу. «Ко мне возвращается чувствительность», – радостно подумала она.
– Аля, смотри, у нее мальчик. Слушай, ничего не понимаю: он же совсем здоровый. Что написано в ее медкарте?
– У ребенка порок сердца, не совместимый с жизнью.
– Бред какой-то. Аля, здесь явная ошибка! У ребенка все в норме, смотри, как бьется сердечко. Он хорошо развит, уже есть волосики. Может, это мистика, но он улыбается, видишь?
– Стас, думаешь, Петр Иванович ошибся? – спросила тревожно Аля. – Неужели такое возможно? У него пятьдесят лет стажа, он не может ошибиться. Ты ведь ходил на его лекции… А как он проводит операции, видел? Сам Игнатьев ошибся? Ты что, Стас, он же светило!
– Аля, я тоже не первый год работаю, могу сказать точно: ребенок абсолютно здоров. Послушай, а почему она без сознания?
– Ей сделали специальный укол, ну ты знаешь, тот, последнего поколения, который стоит десять штук «зелеными». Она как узнала, что с ребенком плохо, так у нее стала крыша съезжать. Этот укол позволяет полностью восстановить нервную систему, иначе неизвестно, что бы с ней стало. Петр Иванович сказал, эта женщина очень опасна, она сумасшедшая. Меня даже не сменяют, он никому не хочет доверять ее. Как только в себя придет, так я сразу должна сообщить ему.
– Да? А я как раз зашел спросить, не собираешься ли ты домой? Я бы тебя подвез.
– Нет, Стас, нет. Буду здесь и помогу Петру Ивановичу делать аборт. Он обещал мне премию за это дать.
– Аля, мне кажется, здесь нечисто.
– Чисто, не чисто, какая разница? Будто здесь это в первый раз. «Заказали» ее, видно. Да и вообще, ты забыл, сколько нам платят? Что, из-за этой богатой дамочки работы лишаться? Мы нигде не заработаем столько. Если Петр Иванович сказал, надо делать, значит, так и есть. Может, это ее мужу надо, а? Может, он заплатил за аборт? Ты же знаешь, какие у нас непростые пациенты. Сколько везде это стоит? В среднем тысяча пятьсот рублей, а здесь три тысячи долларов, и заметь, всегда очередь. Люди сейчас о здоровье пекутся, любые деньги заплатить готовы. А день пребывания здесь стоит пятьсот долларов.
– Аль, я все это знаю, но не пойму, к чему ты клонишь?
– А к тому. Такие, как она, платят не задумываясь. Не жалко мне их, Стас, совсем не жалко. Наворовали денег и бесятся с жиру. Скажу честно, даже все равно было, когда этот козел Вадик ее трахал, так ей и надо. Видишь, какая гладкая, холеная лежит. Смотри, по карточке ей за тридцать, а больше двадцати пяти не дашь, небось, из косметологии не вылезает. Видишь, написано: домашняя хозяйка. А тут вкалываешь, как проклятая, они же нам копейки платят! Знаешь, сколько за границей медсестра получает?
