– Это уже неважно! – Лагода вдруг резко вышла вперед меня и посмотрела на бывшего жениха. – Как вы могли думать, что на ложе вхожу я, если наша первая ночь должна была состояться на вашем родовом алтаре?! Как я могла отказаться от этой традиции, когда от этого зависело получение магического дара нашего дитя? Провести ночь с вами до того, как стану законной женой! Разве я могла пойти на такое?
– Меня опоили, Анджарли. Но ты права, это уже неважно. Я совершил страшную ошибку, однако и ты заблуждаешься. У меня нет наследника.
Увы, чуда не случилось.
– У меня есть дочь.
Я все же не могла не отметить, что мужчина, несмотря на горькую правду, держался молодцом. Я видела, чувствовала его желание защитить дочь. Вряд ли он испытывал чувства к ее матери, но ребенка в случившемся точно не винил.
А это, знаете ли, дорогого стоило – не отказаться, не уничтожить, позволить жить. И что восхищало еще сильнее – полюбить.
– Лагода, ты знала, в какую семью вступаешь. Ты проходила жесточайшее обучение, ты видела, как обращаются с тобой люди, видела коварство… Неужели ты верила, что вам позволят быть вместе? Что королева и правда перешла на твою сторону? Защита нужна была не только тебе! Думаю, Священная Пара дала тебе этот дар, чтобы и ты могла защитить того, кого любишь. Но вместо этого ты решила, что жертва лишь ты, и весь мир против тебя. Так разве это жених тебя предал?
Я покачала головой. Одну одурачили и не вложили в голову мозги, а вот второго реально предали. Сначала мать, затем невеста. И если у последней существовало оправдание в виде собственной молодости и глупости (хотя, как по мне, сомнительное, с учетом длительного нахождения в серпентарии. Это ж как там надо было жить, чтобы не отрастить зубы?), то у первой – не было ни единого.
– То, что ты смогла невредимой уйти из храма, явно не твоя заслуга. Ты нанесла страшное оскорбление семье правителя. Публично. Полагаю, по замыслу врагов тебя на месте казнить должны были.
– Я не мог этого позволить. Да, семье правителя нанесли сильнейшее оскорбление. Дважды, как выяснилось позже. Да, меня одурачили и опоили, но ночь с другой женщиной действительно состоялась. И о том, что о ней стало известно Анджарли, я понял в храме. Мое желание скрыть все, моя глупая вера в то, что последствий не будет – результат собственных заблуждений и ошибок. Мама хорошо подготовилась…
Лицо мужчины искривилось, отчего лично меня пробрало. Страшно это – смотреть на обожженное лицо, на котором один глаз не открывается, и при этом сам мужчина словно чувствует боль.
Впрочем, боль он явно испытывал. Не физическую, так душевную.
– Лагода, ты и сейчас веришь, что только ты пострадала? – спокойно спросила я у нее. – Тебе неинтересно узнать, что было после твоего побега? И не хочешь ли сама рассказать, кто вложил в твою голову, что у Аджая родился сын, а не дочь? Или она все равно унаследует корону?
– Все причастные к рождению Джерали были казнены, и нет, она не является наследницей. Главой рода Лагодари теперь является Шаниаш, однако от величия рода мало что осталось. Я сохранил Шаниашу лишь часть владений. И то лишь потому, что он твой брат, и не был втянут в заговор, а сам оказался разменной монетой. Остальных больше нет. Анджарли, твой брат тоже ждет встречи с тобой, он искал тебя…
Я мысленно присвистнула. Получалось, что и глава рода с женой руку приложили к этому фарсу. Но почему? Что такого произошло, что лорд Виардеш, специально забравший к себе дальних родственников, чтобы из Шани воспитать своего наследника, передумал и так поступил с девочкой, которую принял как свою дочь? Зачем?
