Большая грудь Регины под облегающим топом в золотые сердечки затрепетала.
– Так в том-то все и дело, что проблемы у моего жениха! Пойми мальчика!
– Какого мальчика? – не понял князь.
– Ну, Сержио, – топнула ножкой Регина.
– А сколько, прости, мальчику лет?
– Двадцать восемь, но это не важно. Он связался с одной девушкой: ну, ты же знаешь, как бывает! – игриво стукнула его кулачком в грудь Регина. – Ты же еще помнишь, что такое любовь?
– Обижаешь, Регина. Я только в последнее время и почувствовал, что она такое.
– Тонкий намек, что со мной ты не понимал, что такое любовь? – искривилось лицо Регины.
– Намек достаточно жирный, – сухо произнес Карл.
– Почему ты стал такой злой, чужой и грубый? Фи! Тебе не идет! Но что-то ты не похож на счастливого мужчину: истрепала тебе нервы твоя белобрысая выскочка?
– В таком тоне я разговаривать вообще не намерен!
– Хорошо, прости. Просто я наслышана о твоей пассии из России и, поверь, ничего хорошего не слышала.
– Слухи и сплетни меня не интересуют, – ответил Карл.
– Ты слушаешь свое сердце? – улыбнулась Регина.
– Да, только его, – подтвердил князь.
– Хотелось бы мне познакомиться с твоей Цветковой.
– По-моему, не очень хорошая идея. Вы очень разные и вряд ли понравитесь друг другу.
– Хм, ревность не лучшее качество, то есть чувство, на нем вряд ли можно построить дружбу, – вздохнула Регина и призывно посмотрела на Карла из-под длинных, густо накрашенных ресниц изогнутой формы.
Князь знал этот ее фирменный взгляд, но сейчас он его совсем не трогал. Более того – Карл Штольберг удивлялся сам себе: перед ним стояла красивая и когда-то бывшая его женщина, но все ее ужимки абсолютно не волновали его. «Наверное, это настоящая любовь», – вспомнил он о Яне, и лицо его посветлело.
– Тебя не узнать… А помнишь наши оргии, вечеринки, шумные компании? – спросила Регина. – Сейчас ты просто благочестивая Марта в мужском исполнении.
– Ничего, что твой мальчик слышит о наших оргиях? – слегка улыбнулся Карл Штольберг.
Регина не отрывала взгляда от линии его подбородка, от сильной шеи с пульсирующей жилкой под смуглой кожей, перевела глаза на мощную грудь и почувствовала, как по ее собственной коже бежит целая стая мурашек. «Все бы отдала, чтобы снова быть с ним… Чертов князь!» – поймала она себя на крамольной мысли.
– Очнись, Регина! – окрикнул он ее.
– Что? А? А… Нет, знаешь, Сержио не понимает, о чем мы говорим. Он не знает чешского языка.
– Он итальянец?
– Он русский, – вздохнула Регина, – и зовут его Сережа, просто Сержио красивее… Его мама вывезла сына в Австрию в возрасте пятнадцати лет, где они и жили до сих пор.
– Может, будет честнее перейти на русский или английский? Или на немецкий язык, чтобы твой друг понимал, о чем идет речь? – предложил Штольберг. – А то мне как-то не по себе… Стоит, как конь на ярмарке…
Регина рассмеялась, но продолжила говорить на чешском:
– Главным, вернее, основным достоинством Сержио является его кошелек и любвеобильность, а интеллект – не его стихия, ты точно подметил.
– Браво! Ты нашла все то, что тебя интересовало.
– Обижаешь… Я ценила твой ум, твое чувство юмора…
– И мой титул, – добавил Карл.
– А что, он тоже не лишний. – Регина дотронулась до его джемпера изящным пальчиком с наращенным до устрашающего размера ногтем и поинтересовалась: – И как тебя не ревнует твоя подружка?
– Яна вообще не ревнивая.
– Совсем?
– Совсем.
