– И вот это. И это ещё.
В неё продолжали лететь тряпки, а она едва успевала надевать.
Через пару минуток на Алёнке красовались пёстрая юбка в цветочек, подол короткий, чуть выше колен. Сверху надела тонкую шёлковую рубашку и красиво вышитую безрукавку из сукна потолще. Под юбку поддела короткие штанишки, которые сели, как по ней шитые и придали Алёнке уверенности.
Мамин плат перевязала поверх, розовые цветы очень сочетались с пестротой юбки, будто кто-то специально подбирал цвета.
– Уф, – она притопнула босой ногой и расправила подол. – Спасибо Котофей Мурьяныч. Я себя сызнова человеком почувствовала.
– Кто знает, – кот выпятился из комнатки, что-то таща, – стоит ли в твоём положении чувствовать себя человеком.
Алёнка недоуменно поглядела на него. Как же так? Быть человеком – это первейшая обязанность каждого, гм, человека..
Кот повернулся и поставил на пол пару расписных сапог с загнутыми носами.
– Последний штрих. Вот. Мур, мяу.
Он оглядел Алёнку с головы до ног и замурлыкал.
– Беру мяу свои слова назад. На тебя какое тряпье не одень – красота.
Алёнка потупилась и покраснела щеками.
– Спасибо…
– Надень, – кот придвинул сапоги и глядел с ожиданием. – Негоже хозяйке той самой избы босой ходить.
– Ты знаешь… – она с сомнением поглядела на сапожки. Они были такие яркие, новенькие. В жисть такие не носила. Тётушка Параскова обувь давала ей только, когда становилось холодно и такую ношеную-штопаную, что и надеть было стыдно. – Я к обувке не привыкшая. Я больше босичком… Летом – всегда босичком… Я же сирота, некому обновы покупать…
Она смутилась. Вдруг стыдно стало за свою бедность.
– Хозяйке избы не положено босичком, – важно мурлыкнул кот. – Надевай. Смелее.
Он был столь уверен, что она поддалась и сунула ногу в сапог. Шух, щёлк. Кожа сапога сжала ногу, обтягивая её, словно вторая кожа. Пряжка щёлкнула и стянула лодыжку.
– Ай! – вскрикнула Алёнка. Ногу вырвало из-под неё и дёрнуло к потолку. Не надень она предусмотрительно штанишек под юбку, сверкала бы сейчас своими прелестями на всю избу.
Запрыгала по избе на одной ноге. Сапог жил собственной жизнью, так и норовя что-нибудь пнуть. Кот глазел с интересом, предусмотрительно отодвинувшись в угол.
– Ух как, – потёр он усы. – А я думал, чего Яга никогда их не надевала…
***
После того, как первый сапог немного успокоился и побудил тем самым её надеть своего собрата на вторую ногу, Алёнка скакала по горнице несколько часов кряду. Перевернула всë, до чего дотянулись ноги, к счастью череп стоял высоко и не пострадал. Алёнка истратила весь запас сил, дарованных ей живой водой, и навела жуткий беспорядок.
Потом её едва не затянуло в вихрь, ой, простите, Врата Мудрости. После этого сапоги немного присмирели. Возможно поняли, что сгинули бы в чёрном оке вместе с новой хозяйкой. Или прониклись к ней доверием, ибо перед тем, как кануть во Врата Мудрости, она искренне пыталась их скинуть и не тащить с собой.
После того у неё с сапогами наступило перемирие. Они признали, что она не желает им зла, и перестали брыкаться, а она согласилась их носить. Едва Алёнка убрала разбросанные чугуны и тарелки по полкам, как из-за печи показался кот. В передних лапах он нёс пустую жестяную тарелку, а вид его был суров и неприступен. Со стуком тарелка встала на стол. Зелёные глаза глядели требовательно.
– И то верно, – улыбнулась Алёнка. – Кушать пора. Откуда здесь берётся еда?
