Запах и в самом деле даже ветер не мог сдуть. Можно хоть с закрытыми глазами понять – вот мы проезжаем мясные ряды, а вот ароматы рядов булочных, вот запахло кожей, а то защекочет нос пряный запах петрушки и лука, похоже, из теплиц.
– Аглая с Дарьей только в красные ряды ходят. Говорят, торговцы у них уже проверенные, товар свежий, и обманывают в меру, – продолжала Дуня. – А вот в этих гаре… ле…
– Галереях, – подсказала я, проследив за ее взглядом.
– Да, в этих хоромах каменных товары деликатные, дорогие. Дядька так сказывал, сам он туда не совался, все равно бы не пустили.
По спине Герасима было видно, что ему очень хочется прокомментировать наш разговор, но приличия не позволяют. Чтобы дать ему возможность заговорить – и заодно удовлетворить свое любопытство, – я спросила:
– Расскажи: куда ты нас везешь?
Красные ряды мы почти миновали, и а лошадка продолжала мерно перебирать ногами.
– На ленивый торжок поедем. Там вещи, полезные в хозяйстве, гуртом продают. Барин сказывал, вам много чего надобно.
– Спасибо, – кивнула я. – Может, что-то посоветуешь?
Теперь спина кучера выразила удивление.
– Разве гоже мне барыне советовать?
– Ты же уже посоветовал Дуняшу взять. И я тебе за это благодарна: не дал мне себя и мужа опозорить по забывчивости. Может, еще чего подскажешь.
Герасим потянулся почесать в затылке.
– Куда прешь, раз-з-зява! – Он снова перехватил вожжи. – Простите, Настасья Пална. Ежели меня послушать хотите, так одно могу сказать: торгуйтесь и за всем внимательно следите. У них, у торгашей, только меж собой слово честное, а нашего брата, думают, не проведешь – так и не проживешь. – Он замер, осознав, что причислил меня к «нашему брату». – Простите, барыня, бес попутал.
– Ничего, – улыбнулась я.
– А вас, господ, еще раз простите, по ихнему обычаю и вовсе грех не обмануть, вы же монет не считаете.
Монет? Хорошо, что я взяла кошелек. Но хватит ли денег? Виктор сказал: «Запиши на мой счет», и я расслабилась. Может, попросить Герасима вернуться в красные ряды? Хотя вряд ли баре сами покупают гвозди и прочие хозяйственные мелочи, для этого есть приказчики…
Видимо, все эти мысли отразились у меня на лице, потому что Дуняша наклонилась к моему уху и прошептала:
– Мне барин кошель дал с ассигнациями. Сказал, ежели вы захотите на рынок поехать или в чайную заглянуть, вам отдать, чтобы было чем расплатиться.
– А если не поеду? – полюбопытствовала я.
– Тогда отдать вам уже дома. – Дуня нахмурилась. – Сдается мне, он мою честность проверить хотел. Вы уж, сделайте милость, скажите ему, чтобы не обижал так больше.
Она повозилась под тулупом и протянула мне бумажник из черной кожи. Я заглянула внутрь, и первым, что я увидела, была записка.
«Я помню, что обещал тебе содержание, и выполняю обещание. Марье я доверил бы любую сумму безоговорочно, надеюсь, что и в Дуне ты не ошиблась».
Вот же невыносимый тип!
– Скажу, – пообещала я Дуне. – Непременно скажу.
В конце записки была указана сумма, лежащая в кошельке. Да уж, князь явно не мелочился, проверяя честность прислуги.
Я отвернулась от Дуни к Герасиму.
– Расскажи, как купцы обманывают?
– Ежели товар какой россыпью, вроде зерна или гвоздей, то в мерке выпуклое дно делают, чтобы, значит, меньше помещалось. Одно время бур-го… городской голова даже велел все рассыпные товары только на вес продавать, без мерки.
– Да толку никакого не было, – хихикнула Дуня. – Дядька сказывал, начали гирьки высверливать и варом смоляным доливать, чтобы, значит, она полегче была. А ежели покупать у мужиков зерно там или кудели, так, наоборот, в гирьки свинец добавлять, чтобы побольше товара взять за те же деньги.
