Я охнула, поняв, к чему он клонит.
– Решили, что его убило собственное изобретение, опыты объявили опасными, книгу запретили, непроданные экземпляры уничтожили. Но теперь, после того как ты упомянула электрическую природу молнии, я задумался.
– Ясно, – медленно произнесла я. Вспомнила еще кое-что. – Но Аглая видела. И Петр. Слуги пойдут болтать…
– Слуги будут болтать об очередной ссоре господ и о том, как в барина стреляли, а стрелявший сбежал. Так что, по сравнению с переполохом сегодняшнего вечера, любой странный свет – сущие мелочи.
– Сбежал!
– Ты упала, мы с Петром бросились к тебе, и Зайков этим воспользовался.
Я тихонько выдохнула – пока Виктор рассказывал, как было дело, я успела испугаться, что он убил горе-любовника. Это только в романах красиво звучит – «отомстил за честь жены», а в реальности убийство все равно остается убийством, и ничего хорошего в этом нет.
– Ты рада? – сдвинул брови Виктор.
– Я рада, что ты не взял греха на душу. – Я погладила его по руке. – Зайков допрыгается рано или поздно, с его-то замашками.
Муж вздохнул.
– Когда я увидел свет, надо было бежать как был, в халате, но я решил одеться…
Вот почему он в рубахе, и вот откуда пуговица, остановившая пулю.
– И хорошо, что ты оделся, на халате нет пуговиц, и синяком бы ты не отделался! – воскликнула я.
– Если бы я не потерял время, ничего бы не случилось. Зайков бы не посмел приблизиться к тебе, если бы увидел, что я рядом.
– О чем ты! Он посмел в тебя выстрелить, не то что подойти!
Муж покачал головой.
– Этот выстрел явно был не обдуманным действием, а душевным порывом. Он бы не сделал этого, если бы не был зол и напуган.
Может, он и прав. Покушение на убийство при свидетелях – для этого нужно быть типом, которому сам черт не брат, Зайков, при всех его недостатках, на полного отморозка не походил.
– Поэтому я и думаю, что, если бы выбежал как есть, все было бы по-другому. – Виктор помолчал. – Пока я одевался, свет погас, но я решил все же выйти, встретить тебя, чтобы ты не переломала ноги в темноте. Услышал голоса в глубине сада и понял, что надо поторопиться. Дальше ты все видела.
– Много ты услышал? – полюбопытствовала я.
Виктор улыбнулся.
– Про павлина с хроническим воспалением самолюбия. Твоя речь стала удивительно образной. Похоже, ты и в самом деле коротала время выздоровления за научными журналами. Кстати, что такое атрофия, и при чем тут кора?
– Нарушение питания. От которого у него мозги окорели. – Я поспешно сменила тему: – Это же додуматься надо – влезть в чужой сад, чтобы подкараулить женщину, которая его знать не желает. Когда мы наведаемся к исправнику?
– Мы не пойдем к исправнику.
На пару мгновений я лишилась дара речи.
– Но почему? Он стрелял в тебя и только чудом не убил! Это же самое настоящее преступление!
– Мы не пойдем к исправнику, – с нажимом повторил Виктор. – Я не хочу, чтобы тебе снова перемывали кости в каждой гостиной.
– Но я-то знаю, что ни в чем не виновата! И ты знаешь!
– Это неважно. Твоя репутация и так подмочена, а еще один скандал ее добьет. Тебя не примут ни в одном доме, и…
– И это похоронит и твою карьеру? – уточнила я.
Мне-то на сплетни… Нет, пожалуй, что не плевать. Если я хочу вести дела с соседями. Если у нас с мужем будут дети, им нужно будет обеспечивать будущее. Так что я не могу себе позволить наплевать на репутацию. Виктор тем более не может.
И Зайков наверняка это знал. Пропади оно все пропадом!
