Но, так или иначе, а скрывать мне было нечего.
Я показывала ему каждую крошку приправ, что сыпала в блюда, каждую каплю уксуса, каждую крупинку соли и сахара. Ну, разумеется, и пробовала все, что готовлю.
Он внимательно смотрел, и, как мне показалось, не столько на готовящееся блюдо, сколько на меня. От его пристального взгляда у меня руки начинали трястись. И когда становилось особенно невыносимо, я прикладывалась к кружке с вином.
После моего третьего глотка он вдруг материализовался около меня, так внезапно, что я снова вздрогнула.
— Можно мне?.. — вкрадчиво произнес он, положив руку на кружку с вином. Поверх моей руки. — Мне кажется, что это вино особенно вкусное…
Я в отчаянии закрыла глаза.
— Мне нужно снять соус с огня, — как можно тверже произнесла я. — Дайте пройти.
Ни слова ни говоря и не боясь обжечься, он повернулся, ухватил голыми руками раскаленную кастрюлю, и аккуратно поставил ее на стол.
— Все готово, — спокойно произнес он, снова переводя свой взгляд на меня. — Позволите мне снять пробу?
— Но горячо, — отчаянно прошептала я.
— Случалось мне пить воду, раскаленную от адовой лавы, — беспечно ответил он. — Ну?
Не соображая, что делаю я деревянной ложкой зачерпнула немного соуса и поднесла к его губам.
Соус дымился, но мужчина все равно попробовал его. Глядя мне в глаза, он пробовал мое варево, и улыбался.
— Очень вкусно, — пошептал он. — Теперь вижу, что никакой магии в этом нет. Только ваш невероятный кулинарный талант.
Рука моя дрогнула, ложка выпала. Я, как загипнотизированная, смотрела на него, а он, уже не смущаясь, взял мою руку и мягко поцеловал в ладонь.
— Я же сказала «нет», — простонала я, с ужасом и наслаждением наблюдая, как его губы ласкают мою руку. — Ничего не изменилось, я!..
— Один поцелуй, — почти умоляя, прошептал он. — Всего один поцелуй. Иначе оба мы сойдем с ума к рассвету!
Я не могла ответить; в груди моей жгло так, словно капля раскаленного металла капнула и прожгла сердце насквозь.
Я не смогла возразить; да и противиться самой себе я больше не смогла. Я потянулась к нему с такой же страстью и с таким же нетерпением, как и он ко мне, и поцеловала его с такой же готовностью, с какой он целовал меня.
Его пальцы ласкали мне затылок, распустив тяжелый узел из моих волос. А я пила, пила его поцелуй, словно мятную воду, туша боль и отчаяние в моем сердце. И он пил мое горячее дыхание, выпивая огонь, что сжигал меня изнутри, и деля со мной терзающую меня страсть.
Это было больше, чем ласка; в моей голове, словно тени забытых, безумных снов, промелькнули мои воспоминания о былой жизни, о коротком, сухом романе с сослуживцем и о неловких дежурных поцелуях на прощание.
Тогда они приносили мне удовольствие и радость.
Давали мне ощущение полноценности, что ли.
Но они и рядом не стояли, эти жалкие, неловкие поцелуи, рядом с тем, что творилось сейчас со мной.
Его губы ласкали меня так нежно, так страстно, что казалось — он своей душой касается моей души. От возбуждения кровь стучала в висках, и каждое его прикосновение вызывало во мне просто взрыв желаний. Нескромных сексуальных желаний.
Я хотела его всем существом.
Хотела, чтоб он содрал с меня одежду и уронил в постель.
Хотела чувствовать тяжесть его тела на себе и жар его кожи под своими руками. Хотела, чтоб он обнимал, тискал меня, целовал, заглушая мои крики и стоны. Хотела его власти и силы надо мной. Но…
