Смехом звенят голоса парней, даже берсерк улыбается впервые за то время, что я с ним знаком. Из рук в руки переходит бутыль мутной жидкости из таверны. Не знаю, что в ней, выбирал напиток Анджей, только чую горечь полыни и родных мне душистых трав. Каждый несёт в руке по свертку с едой и торопливо кусает, не боясь показать своим видом, насколько хорошо у него на душе.
Сейчас здесь мы все равны. На равных смеемся, на равных и шутим. Колыбель с малышом передаем с рук на руки. Кажется, что каждый уже успел его побаюкать.
С мужского плеча на плечо переходит забавная соска. Молоко в ней все ещё теплое. Стеклянной грудью под необидные шутки успели ребенка накормить все. Хороший малыш. Наш. Тоже ведь парень вырастет. И кажется мне, что у него будет четверо отцов, пусть названных, но настоящих.
Впервые с самого детства я искренне счастлив. Не важно, кто ты здесь и сейчас, важно то, что рядом плечо настоящего друга. Искреннего в своем безрассудстве. И все мы возвращаемся в дом той женщины, на которую претендуем. Молчим. Но точно знаем, что ни один по доброй воле не захочет от нее отказаться. У каждого из нас есть причина. Моя – самая безнадёжная, глупая, хрустальное чувство, подобное по сути той розе, что я так и не подарил баронессе. Чистое, прозрачное, бесполезное, не несущее никакой выгоды мне самому и все же бесценное. Пожалуй, только я один люблю ее той самой заветной любовью, которую разум не способен постичь. И все же у других парней тоже есть повод мечтать о такой жене, как Анестейша. Настёна, так имеет наглость звать ее Александр. Убил бы его только за то, что он смел обладать моей женщиной, пробовать мой кубок счастья на вкус. И не оценить сполна. Оплевать горьким разрывом. Разве так можно поступить с женщиной, которую любишь. Или уйди вовсе, или не трогай.
Вот только как мне самому поступить, я не знаю. Хочу обладать ведьмой, иметь ее рядом, заявить права перед всеми силами на нее как законный супруг. Но герцог не имеет на это права. А раб не нужен будет ей самой.
Хрустят под ногами листья, мы подходим к русалочьему пруду. Я слышу зазывное веселое пение и тяну руку, чтоб проверить тот оберег, которого нет больше на моей шее. Его вместе со всем остальным отнял у меня Льюис. И его забрал, и мою смерть.
- Бабы! Тут что, рядом баня есть? Нас хоть не побьют? - уставился во все глаза на оголённые торсы русалок бывший хозяйский муж, попал под чарующее пение. А ведь и вправду русалки здесь особенно хороши. Совсем не те, что бывают посреди моря. Розовые, полнотелые, плавников и не видно. Волосы убраны в косы, на голубоватой коже виднеются редкие украшения. В свете луны все кажется даже слишком настоящим. Словно живые они смотрят на нас.
И мы смотрим будто подростки, наслаждаясь сокровенной красотой женщин. Нечисти много. Такие, если захотят, и на берегу перетопить могут в луже. И все же ничуть не страшно. Сам попал под морок дивного наваждения. И расстаться с ним я не в силах.
- Красотки, - мечтательно произносит Анджей, - говорят, если дружен с эльфами, то морские девы тебя не обидят.
- А ты дружен? - берсерк смотрит на девушек исподлобья, осуждая их даже одним взглядом.
- Мой названный сын полуэльф.
- И мой тоже, - делает один-единственный шаг к пруду Саша. Хоть бы утоп. Да только нельзя так с друзьями. Женщину мы поделить не можем, в остальном же объединились.
