Она позволяла себе смотреть на него лишь мельком, как бы минуя его собственным взглядом, осматривая обстановку вокруг. Он был высоким и массивным, это было ясно даже наблюдая за ним таким ограниченным способом. Длинная куртка, очевидно бывшая когда-то темно зеленого цвета, сейчас была практически так же перепачкана грязью, как и его лицо, и ботинки. Более или мене чистыми оставались лишь кисти рук, с которых снял перчатки, чтобы удобнее было обдирать листья с ветки.
– Кто ты такая?
От неожиданности она снова вздрогнула, причинив самой себе сильную боль в боку. Он даже не пытался говорить шепотом, будто бы совершенно не боялся быть услышанным за пределами этого нехитрого укрытия. Неважно, было ли это бесстрашие или безрассудство, оно пугало ее до оцепенения. Она старалась вслушиваться в ночную темноту, но слышала лишь треск сучьев в пламени. И как следовало отвечать на этот вопрос? Он хотел услышать ее имя?
– Эльза, – тихо ответила она, после чего прокашлялась и добавила, – мне следует поблагодарить вас за спасение.
– О да, черт возьми, – ответил он, слегка кивнув, но все еще оставаясь неподвижным, – скажи, Эльза, какого черта ты тут делаешь?
И снова странный вопрос. Где тут? В этой землянке?
– В каком смысле? – уточнила она как можно более тихо.
– Тут до ближайшего городка сорок километров через лес по горам. Да и тот городом именуется только на вывеске при въезде. Там человек сто живет, не больше. До железнодорожной станции в два раз больше. До аэродрома – в три. Ну так что, Эльза? Как ты тут очутилась?
– Мы… Мы из организации по защите природы. Научная экспедиция. Исследуем почву.
– Ну и как?
– Что, как?
– Как исследование? Исследовали уже?
Перед глазами снова возникла окровавленная рука и полные ужаса глаза на бледном лице, молящем всем своим видом о помощи.
– Вас ведь было шестеро? – он не стал дожидаться ответа, поняв, что его не последует, – ты видела, как кто-нибудь спасся?
– Нет, не видела. А… Откуда вы….?
– Я видел вас. Смотрел, как вы пересекли черту. Вы ведь из Белой Скалы вышли? И что, вас никто не предупредил, что сюда идти не нужно?
– Там только хозяин парковки для грузовиков мог говорить на нашем языке. Он не слишком общителен. Постойте, а какую черту мы пересекли?
– Границу.
– Границу чего?
– Его охотничьих угодий.
Она ощутила, как сердце снова застучало по ребрам с внутренней стороны. К горлу подступил огромный ком, отказывавшийся проваливаться внутрь со слюной. Из-за него стало трудно дышать. Этот человек говорил о нем.
– Что это было, там, в лесу? – спросила она неуверенно, не зная точно, хочет ли услышать правдивый ответ.
Но собеседник лишь слегка пожал плечами и качнул головой, погружая в рот еще один листок, сорванный с ветки.
– Не знаю, – равнодушно ответил он, – а ты что видела?
Не знает? Как это, не знает? Он ведь только что дал понять, что понимает, что произошло, что в курсе, что на них напали.
– То есть, не знаете? Вы же про угодья говорили…
– Ну я не знаю, что это такое. Поэтому и спрашиваю, что ты видела. Может, тебе удалось его рассмотреть. Знаю только, что он охотится.
– Охотится на что?
– На все. На зверей, на птиц. На людей. Так ты рассмотрела его? Он ведь был совсем близко. Я видел, как он почти тебя нагнал там, – он указал пальцем руки, со сжимаемой в ней веткой куда-то вверх, ей за спину, – на вершине холма.
Выходит, чувства ее не подвели. Он действительно преследовал ее. И он действительно нагнал бы ее, ни упади она с вершины и ни покатись кубарем в самый низ. От осознания этого не сильно полегчало.
