– Что ты хочешь этим сказать? – подозрительно прищурившись, спросил Такфаринас.
– Я хочу этим сказать… Ну, хотя бы вот что. Откуда ты знаешь, чего хотят духи твоих предков? Безусловно, они хотят тебе добра! Но… Что они понимают под добром, ты знаешь? Что в их представлении является добром?.. Может, они просто соскучились по тебе и хотят тебя побыстрее увидеть? И тогда, в их понимании, добром является… твоя скорейшая смерть! Разумеется, доблестная! На поле боя! Но… смерть. Понимаешь?
Такфаринас с любопытством взглянул на декуриона.
– Вот что мне в тебе всегда нравилось, Симон, – сказал он, улыбаясь, – так это твоё своеобразное мышление. Умеешь ты, как говорится, вывернуть проблему наизнанку… Нет, правильно я сделал, что взял тебя в штаб. Правильно!
– Ты очень правильно сделал, Юст, что взял меня в штаб, – сказал Саксум. – И я сейчас, как заместитель начальника штаба, тебе ещё раз повторяю: давай уйдём из этой мышеловки через Верблюжье Седло! Пока, понимаешь, не поздно!
Такфаринас рассмеялся:
– Симон, ты нудный, как мой тесть! Он, когда приходит на базар, от него все продавцы прячутся. Однажды он попал на такого же, как и он сам, зануду. Так они из-за одного бронзового ква́дранса полдня спорили! Охрипли оба. И так и не договорились!..
– Слушай, Юст!.. – начал было декурион, но Такфаринас прервал его.
– Подожди!.. Послушай меня. Я думаю, теперь уже можно это сказать… Ты, конечно, прав, когда говоришь, что нельзя строить свои планы, опираясь даже на самые добрые приметы. И хорош бы я был, если бы строил свои планы и принимал решения, исходя только из одних примет!.. Нет, Симон! На этот раз всё по-другому! Совсем по-другому!.. Помнишь, четыре дня назад ты был возмущён тем, что Мази́ппа увёл своё войско?
– Ещё бы! – подтвердил Саксум. – Я и сейчас возмущён! Больше тысячи всадников! Я до сих пор не понимаю, почему ты позволил Мазиппе уйти?!
– Ну, во-первых, я не могу что-либо позволять или не позволять Мазиппе, – усмехнулся Такфаринас. – По той простой причине, что он – мой брат. Ты не знал? Так вот. Мазиппа – мой двоюродный брат. К тому же он – сын старшего брата моего отца. И он сам старше меня. И поэтому я не могу ничего ему приказывать или запрещать. Я могу с ним только договариваться. Это – во-первых… А во-вторых… Мазиппа ведь не просто так ушёл. Мы с ним очень точно всё обговорили. Он ушёл в район солончаков, чтобы дождаться там, когда мимо него пройдёт легион Долабеллы. А потом отрезать ему дорогу к отступлению. Мы не пойдём дальше на Кесарию, Симон. Пока не пойдём. Сегодняшнюю ночь мы проведём здесь, под Авзеей, а завтра мы развернёмся и пойдём назад, навстречу Долабелле. До него сейчас два дневных перехода. Он считает, что дышит нам в затылок. А мы повернёмся к нему лицом! И ударим! А сзади, в тыл, ему ударит конница Мазиппы! Это Долабелла окажется между молотом и наковальней! Понимаешь?!
– Подожди! – Саксум потряс головой. – Ты что, надеешься одолеть легион Долабеллы в открытом бою?! У нас сейчас около восьми тысяч воинов. Из них только половина действительно что-то представляют собой как бойцы. Остальные – так, заготовки, чучела для отработки учебных приёмов! И ты всерьёз надеешься разбить с их помощью шесть тысяч закалённых в боях легионеров?! Ты в своём уме?!.. Даже если Мазиппа ударит Долабелле в тыл, это не решит исход сражения! Да всю конницу Мазиппы остановит одна когорта! А остальные девять когорт пройдут по нашему войску, как, понимаешь… хорёк по курятнику!
