Пока Ювина показывала Джие её владения, Илика успела накрыть на стол, и обе девушки опустились в кресла друг напротив друга. Служанка разлила пурпурное вино по бокалам.
«Ты должна очаровать Морского герцога, добыть у него тайные сведения и открыть ворота», – вдруг вспомнила Джия слова Гедды.
– Сыра? Этот из Горного щита, он у них особенно ароматный, – улыбалась Ювина.
«Похоже, очаровать Морского герцога несложно, – размышляла Джия, кутаясь в пушистое полотенце. – Но как быть с Ювиной?». Ей было неудобно перед девушкой, так доброжелательно встретившей захватчицу. Джия нерешительно взяла бокал. Вино ударило в голову, оказавшись довольно крепким.
– Тинатинское, – пояснила Ювина. – Ларан умеет дружить со всеми.
И рассмеялась. Счастливо. Счастливая невеста неверного жениха. Интересно, как часто Морской щит ей изменяет?
– Шёлковый щит передаёт ему шёлк, фарфор и тинатинское вино. Дедуля – фрукты, ковры и прочую роскошь из султаната. Сеумас – вот сыр. И шерсть. И пеньку, кстати. В Серебряном щите растут корабельные сосны. Впрочем, Золотой и Серебряный хранители торгуют со всем светом. Даже Эйдэрд не скупится на медвежьи камни, хотя, казалось бы…
Джия невольно вздрогнула при имени Медведя. Ей показалось, что она снова почувствовало его мертвящий холодом взгляд. Даже оглянулась невольно.
– Ласковый телёнок двух маток сосёт, – продолжала невеста, – это про него, про Ларана. Впрочем, ласковым я бы его не назвала. Порой он весьма ядовит. И всё-таки, его все любят…
«Кроме меня», – сумрачно подумала Джия.
Человек, способный предать собственную невесту, предаст и друга, и короля, и родную мать. А предателей княжна ненавидела. Но когда девушка засыпала на мягкой, чистой постели, ей вдруг вспомнились другие, тоже небесного цвета, глаза.
6. Глава 5. Пиратский день
– Ты слышишь стук моего сердца. Ты думаешь, что я жив. Но я уже мёртв, разве не так?
Она слышала, как стучит его сердце. Как птица, бьющаяся о решётку рёбер.
– Да, ты мёртв, – признала тихо.
Вдруг беглец крепко обнял охотницу и притянул к себе, правой рукой обхватив за талию, а другой – взъерошив ей волосы на затылке. И прежде, чем она пришла в себя, её губ коснулись шершавые губы, а язык ощутил вкус железа.
Джия отпрыгнула взбешённой кошкой.
Что?! Как он… Да что он себе…
А сумасшедший рассмеялся. Сиплый, странный смех, больше похожий на карканье. В его правой руке она увидела свой охотничий нож. Так он не сошёл с ума, а…
Но разве она, Джия, не воспользовалась бы любой ситуацией, чтобы сбежать? Не сделала бы всё, чтобы обмануть, отвлечь, вырваться из ужасного плена? Отчаянная смелость врага понравилась ей. Это была её первая охота, но старшие любили рассказывать о том, как мужчины рыдали, как валялись, целуя копыта коней и умоляли охотниц отвернуться, отпустить или хотя бы убить на месте.
Однако нельзя чувствовать противника, восхищаться противником, понимать противника… Отец говорил, что это – путь к поражению. И принцесса будет недовольна. Джия резко ударила наглеца кованным носком ботинка по запястью. Нож выпал из ослабевшей руки и заскользил по льду, сверкая на солнце. Она тотчас бросилась за оружием, подкинула его ногой и перехватила за рукоять.
– Ты! – прошипела, выставив остриё вперёд.
– Мерзавец и подлец, – согласился пленник. – Ты не первая мне об этом сообщаешь. Воспользовался невинностью охотницы, чтобы выжить. Ая-яй-яй.
