Тай прижалась к боку Сафа, стараясь представить себе размах замысла мага.
– Он, наверное, много умел, тот маг?
– Очень много, – Саф хмыкнул. – Что не спасло его от вполне обычной человеческой смерти.
– А пленник?
– А его пленник остался исполнять его приказ, который никто не отменил.
Тай нахмурилась.
– А если доспехи уничтожить, он мог бы освободиться?
– Доспехов на нем нет. Не в них дело. Существо связано древней магией.
Магией пропитался весь луг. Тай ощущала ее, волнами разлетавшуюся вокруг Сафа, поэтому придвинулась еще ближе, чтобы стать ее частью.
– Вот бы увидеть… – мечтательно произнесла, следя за воображаемыми льдами, на которые очень похожи были облака.
– А вот и кусочек правды из всех этих небылиц, – Саф тихонько рассмеялся, разрушая сотканную им иллюзию. – Искры, которые стали так привычны для людей – это искры Огня Садана. Ну… – погладил Тай по волосам, удивительно мягким завиткам. Мирно; вокруг было так безмятежно мирно, что становилось страшно. Саф проследил за жуком, лапками цеплявшимся за травинку. – Спасибо за сон, за охрану. Да и еще за много чего. Тебе пора домой, темнеет. И у меня дела кое-какие намечаются.
Судя по нараставшему волнению, сегодня-завтра в долине наступит ад, а ему придется стеречь все подступы к нему.
5. Отловлен, скован волей, уж давно ушедшей
То был период брачных смут. Распалённый инстинктами кошмар. Время помутившихся сознаний.
Бледная луна коснулась крутого хребта, зацепилась за его выщербленные ребра, застряла, уронив зерна безумия на изуродованные гребни взгорья, на змеившиеся по бесплодным землям провалы трещин, пожиравших скудный свет. Тени рвались, обнажая остовы старых руин, присыпались пылью глубокие канавы, чернели изъеденные могильные холмы и котлованы. Перекашиваясь, ползли вверх трухлявые лапы коряг, стремясь поймать, оторвать кусочки света.
И валились под тяжестью свившихся тел, так и не коснувшись низких туч.
Обвились, перекрутились прохладные кольца, туго затянулись тела. Темные чешуйки отразили лунную ночь, замерцали, задрожал отблеск по всей длине. Яростно заколотились хвосты, взбив землю. Вой вонзился в нескончаемое шипение, скрежет. Грохот обвалившихся булыжников.
Они душили собой, они свивались в спирали, чтобы развиться и в скачок настигнуть соперника. Ударить мгновенно, клыками пробить чешую и погрузить их в трепещущую неистовством плоть. Отравить, обездвижить, убрать с дороги.
Золотистые холодные глаза разглядывали соперника. Угрожающее шипение подстегивало. Изламывались вокруг свистящие ленты тел, перекатывались волнами, однако их внимание уже не касалось – они заходились в агонии и опасности не представляли.
Тяжелой рябью повис кровавый туман, стонала, плющилась под змеями долина. В ужасе цепенели импы, давно забились в щели инкубы. Трясясь, выглядывали из-под земли садау, слизывая сладкие алые капельки.
Соперник выкрутился, выпутался и, сшибая могилы, цепляясь за острые кости, серой лентой протянулся среди камней, примяв вспаханные комья. Плотные влажно блестящие волны возбуждения и ярости вздымались, сминая в труху плиты и выбивая осколки, вновь засыпающие долину. Влажный алый дождь осыпался, покрыл узорами щебень и пыль.
Черный змей настиг свою жертву. Грозный рев его разнесся далеко за пределы Сидэ, подтвердил, что он лучший. Сильнейший, достойный. Гибкое тело изогнулось, свилось и прошуршало по острому крошеву раздробленных обломков. Туда, куда влекло его бессознательно, к тем, чьему зову не желал противиться, ради обладания которыми раз за разом ломал пределы своих возможностей.
