Однако, достигнув границы, склонился, пачкая землю кровью, перед тем, кто преграждал выход.
Зритель. Манящее, обволакивающее разум шипение двух самок ничуть его не отвлекало. Он всегда выбирал место в тесном разломе, между двух скал, испытывая необъяснимое отторжение к азарту преследования, отлову и последующему спариванию. Кровь его не кипела, голова не туманилась исступлением. Безумие схваток не привлекало.
Хранитель границ. Его тихого предупреждающего шипения вполне достаточно было, чтобы развернуть клубок одержимости в иную от прохода сторону. Способный обвить собой многовековой ствол от корней до самой вершины, поблескивая льдистым холодом клыков, белый змей лишь наблюдал.
В дальнейшем следил, чтобы игрища не коснулись людских территорий.
Проявляя уважение к поверженным соперникам, самок победитель уводил. За пределы Сидэ, но там уже, на голых равнинах, вел себя намного тише, агрессию сменяя страстью. Обычно проблем не доставлял ничем кроме того, что норовил потом уползти в любую подходящую щель, из которой добывать практически обнаженного, покрытого мягчайшей молодой кожицей змея делом оказывалось неприятным. Самки такими бестолковыми не были и сразу возвращались в свои пещеры, где засыпали.
На равнинах Асафи предпочитал двуногость и обычность. К тому же знал, что для Фериора любое его обличье знакомо.
* * *
Йена подскочила, ударившись о стену. Вытаращилась в темноту. Темнота без слов ее обняла, вызвав настоящую панику.
– Тай?
Тай сидела на полу у кровати сестры. Отдернув занавеску при первом же звуке, напугала еще сильнее, и Йена запищала.
– Тихо! – шепнула Тай, отыскав ее руку. Холодную, дрожащую. – Это уже не первый раз. Третий. Считаю.
Низкая вибрация снова сотрясла дом, качнула скрипнувший пол, отдалась внутри, наполняя животным ужасом.
– Тай!
– Замолчи! – прикрикнула Тай и Йена замолчала, зажав рот рукой. Через пальцы, сквозь слезы пробился хрип:
– Это айсерг?
Тай перетрусилась до самых кончиков пальцев, только представив тот живой скелет в деревне.
– Медведь, – ответила, стараясь не закричать сама. Неужели за своим хвостом явилась та жуткая собака? – Точно он, в яму упал… На кол. Вот и орет…
Ощущение шевеления волос на затылке лишило способности даже думать. Ужаснул пронзительный звон, воцарившийся после сотрясения нервов. Йена к тому же начала тихонько поскуливать, заелозив под простыней.
За стеной простучала клюка, воображение тут же нарисовало улицу и бабушку, кутающуюся в платок. Оттолкнув Йену, вцепившуюся в нее и руками, и ногами, Тай подскочила.
– Бабушка!
Таната услышала, заглянула в их закуток. Приподняв светильник так, чтобы свет упал на двух девочек, прислонила свою палку к стене и приложила к губам палец.
– Не шумите. Что бы ни случилось, не шумите. Сидите здесь, ни шагу за порог.
Йена уже завыла и Тай сильно захотелось уткнуть ее лицом в подушку, потому что сестра как нарочно делала именно то, что бабушка запретила.
– Ты куда? – вырвалось у нее. Пяткой ударила по боковине кровати. Йена икнула. В окно пробрался тусклый свет, пятном разлегся на досках пола.
Казалось, он будто шевелился. Тай проморгалась – нет, лежал смирно. Это все страх.
Таната вместо ответа поджала губы, клюка вновь оказалась в ее руке.
– Ни шагу! – еще раз предупредила и ушла. Открылась и прихлопнулась дверь. Стало совсем тихо.
Ни лая, ни встревоженного кудахтанья кур за окном. Как на могильниках.
