Хранительница ароматов - страница 22

Какое-то время молча разглядывала ее. Я никогда раньше не видела синие восковые печати. Интересно, почему отец никогда не вытаскивал эту бутылочку из ящичка и не показывал ее мне? Она лежала, спрятанная там, все это время. На мгновение мне захотелось положить ее обратно, но они все должны были исчезнуть, иначе в моей затее не было смысла. Поэтому я положила флакон в сумку и вышла. Мне следует быть сильной ради нас обоих, сказала я себе.

Удивительно, как легко мы порой берем на себя роль героя.

Стоя на краю утеса, глядя на острова, я снова бросала бутылочки, одну за другой, пока не осталась только синяя. Качающиеся склянки с пятнышками красного цвета покрывали поверхность воды подо мной и отсюда напоминали маленьких рыбок, плывущих в море, удаляющихся вместе с приливом. Мне было интересно, кто может найти их. Останется ли какой-нибудь запах, когда этот кто-то сломает печать? Придет ли ему в голову сжечь листок?

Однако думать о подобных вещах не имело смысла. Это были не послания. Я могла бы зарыть флаконы, спрятать, но знала, что они должны исчезнуть безвозвратно. Только тогда папа задумается о помощи.

Вытащила последнюю бутылочку и провела пальцем по синей печати. Воск был старым и начинал трескаться, ее никогда не распечатывали. Мои руки дрожали от искушения открыть пробку и узнать, остался ли какой-нибудь запах внутри.

– Кто ты? – удивленно спросила я. – Что делает тебя особенным?

Наклонилась, прислушиваясь, словно бумажка, сокрытая внутри, могла ответить. Мне показалось, что я почти расслышала шепот, а может быть, мне просто этого хотелось.

И тут раздался звук шагов, приближающихся по тропинке.

Мысли тревожно закружились в голове: до того, как он найдет меня, оставались считаные секунды. Я сжала бутылку в руке. Нужно было действовать быстро, избавиться от нее, или все это напрасно. Но я никак не могла оторвать взгляд от синей печати. Просто не хотела этого делать. Но считала, что должна это сделать.

Отец показался из-за деревьев. Я подняла руку.

Просто почувствовала, как он подходит, и услышала душераздирающий вопль, когда швырнула флакон. Он бросился мимо меня, протягивая руки. И даже не взглянул на край утеса.

Флакон взмыл в воздух, тело отца взлетело вслед за ним, и через мгновение они оба исчезли. Послышался всплеск далеко внизу в черной воде.

– Папа! – завизжала я, перегнувшись через уступ и высматривая его среди этих дурацких качающихся бутылок. Его голова показалась на поверхности, лицо выражало муку. Его глаза встретились с моими на одно долгое мгновение. Потом он обвел взглядом скалы и воду вокруг. Я знала, что он делает. Оцени ситуацию, Эммелайн. Исключи переменные. Определи оптимальный курс действий.

А может быть, он искал синюю бутылку.

– Папа!

Он снова поднял глаза. От холода его кожа уже меняла цвет.

– Лагуна! – крикнул он, указывая направо, за изгиб отвесной стены острова.

– Прости! – рыдала я. – Прости!

– Я люблю тебя! – произнес он одними губами и поплыл.

– Я тебя встречу! – закричала я. Хотя, думаю, уже тогда мы оба знали…

Не сводя глаз с канала, я простояла у лагуны весь день. Волны рычали и бурлили, отказываясь успокаиваться, хотя я изо всех сил старалась сосредоточиться на клокочущей воде и силой мысли сделать ее мягкой и приветливой. Умом понимала, что все это бесполезно. Мы с отцом много раз говорили о температуре воды в океане. О том, как долго можно продержаться в ее объятиях. И если не случится шок и вы не будете, отчаянно барахтаясь, пытаться хватать ртом воздух, при этом глотая воду, – вас настигнет холод. Отец заверял, что длительное пребывание в океане всегда смертельно опасно, даже летом. А сейчас – зима. И даже если бы он смог добраться до канала, прилив и скалы никогда не пропустили бы его целым и невредимым. Мой отец был ученым и научил меня мыслить критически.