Перерывы между дождями становились всё длиннее, правда, дней полностью без осадков ещё не было, но всё предвещало скорое наступление сухого сезона. Я торчал в гончарной мастерской с утра до ночи, обсуждая с Понапе технологию изготовления труб и плитки и проводя практические испытания: даже если большинство жителей Бон-Хо предпочтёт пить из грязных ручьёв, я всё равно настроен провести водопровод хотя бы в свою часть деревни, благо нужно проложить всего метров двести труб. Наконец староста объявил день «Эс», то есть собрания, посвящённого моему проекту. Его свитские прошли по селению, крича, что завтра после полудня всех ждут на площади возле дома босса для обсуждения «удлинения ручьёв».
Весь остаток дня я провёл в составлении речи, тщательно подбирая цветастые обороты, без которых у местных не обходится ни одно публичное выступление, заучивая вычурные предложения, даже интонацию подбирал. Ночью спалось довольно тревожно, как в студенчестве перед экзаменами.
А назавтра… С утра ко мне в хижину заявилась толпа, так сказать, сторонников во главе с Ваторе и Боре. Я предпочёл бы ещё хотя бы часок порепетировать в уме речь, но вместо этого пришлось выслушивать заявления, как Сонаваралинга сейчас всех убедит-околдует и будет населению Бон-Хо всеобщее счастье в виде водопровода.
Притащенная женщинами еда в горло почти не лезла.
До обеда продолжался банкет, совмещённый с собранием Движения за водопровод и канализацию, как я мысленно окрестил тех, кто поддерживал мою идею. А потом мы двинулись к площади возле резиденции старосты. По пути в хвост к нашей группе пристраивался народ. Так что к центру деревни меня уже сопровождала внушительных размеров толпа.
Собравшихся к этому времени на площади было ещё больше. Но только взобравшись на деревянный помост, я сумел оценить масштаб сегодняшнего мероприятия: надо же, сколько в Бон-Хо живёт людей – навскидку тысячи полторы, если не две. Я и раньше, конечно, знал, что в деревне больше сотни хижин, в каждой из которых обитает в среднем не менее десятка туземцев, но всё равно толпа впечатлила.
Сегодня здесь, считай, всё взрослое население Бон-Хо и немало подростков и ребятишек. А что, не каждый день ужасный колдун Сонаваралинга митинг устраивает.
Преодолевая робость перед большой аудиторией, начинаю говорить. Увы, уже в середине выступления был виден полный провал: публика откровенно скучала, не проявляя никакого интереса к идее обустройства водопровода в отдельно взятой деревне. Заканчивать речь пришлось под монотонный гул, стоящий в толпе: кто обсуждал свои домашние проблемы, кто травил соседям байки, молодняк затевал весёлую беготню.
Наконец я обессиленно замолчал, ожидая реакции собравшихся. Староста и шаман молчали, давая возможность высказаться народу. Ага, первый желающий. Точнее, не желающий строить водопровод. Следом за ним другие обитатели Бон-Хо забирались на помост рядом со мной и высказывались – кто в поддержку, кто против этой затеи. Но преобладали противники строительства.
С каждым новым выступающим крушение моей инициативы приобретало всё более осязаемые очертания. Не выдержав, я взял повторное слово. Поскольку апелляция к лени не задела сердца «детей» каменного века, я решил сделать упор на вреде для здоровья грязной воды из ручьёв и реки. От волнения я то и дело переходил с туземного на русский, спохватившись, вновь начинал говорить на местном, вставляя в него термины, отсутствующие в языке обитателей Пеу.
