Махурин прошел на свое место и опустился в кресло.
– Слушай, а у тебя там, в приемной сидит… референт. Балагур! Меня откуда– то знает… Ты что, дал ему список тех, кого без пропуска можно пускать?
– Что ты, Коля! Какие списки! Любые списки в нашем деле легко становятся уликами! Это я ему сейчас сказал, чтобы пустил Николая Степановича – тебя то есть. Это, Коля, называется – порядок. А если скажу: «Не пускать!», – то не пустит. Вот так. Я не для всех доступен в любое время суток. Только для друзей.
– А чего это он у тебя с автоматом? Можно сказать, наперевес? И раньше я его у тебя не видел. Что– то случилось?
– Автомат? А… Ну да, автомат…, – грустно повторил Махурин. – Да… не обращай внимания. Мы теперь так всегда. В последнее время. А Мишаня – это мой… это моя ударная сила…
– Да пусть хоть ударная, хоть безударная… Автомат– то так зачем развешивать? Ну, чтоб на виду? А если менты? – недоумевал Николай.
– Да какие менты, Коля? Забудь про них. Территориалам никто не даст команды нас шмонать. А Богачеву – это РУОП – мы ни в чем дорогу не переходим. Мы его уважаем, Коля, как отца родного. На нас, на меня и мою бригаду, ни один коммерсант, даже самый поганый, никогда ему не пожалуется. Потому что мы не беспредельщики – лишнего не берем, в бухгалтерию не лезем, собственность не отбираем. Немного денег – и это все, что нам нужно. И коммерсантам от нас, поверь, пользы больше, чем вреда. Зарабатывать мы стараемся сами. А оружие – это только для самообороны.
– А что, приходится обороняться?
– Ну, к счастью, пока нет. Но ты же знаешь: если хочешь мира, готовься к войне. Не нами придумано. Вот я и следую этому святому в нашем деле принципу. Подбираю ребят, подкупаю оружие. Ну и другие мероприятия выполняю. Да ладно, чего там. Проехали. Ты и так все это знаешь. Тебя– то что привело? Решился под мою крышу? – сказав это, Махурин улыбнулся.
– Давай не будем о грустном. Ты же знаешь, что это невозможно. Они замочат меня сразу же, как только я откажусь им платить. А потом и тебя, если ты за меня вступишься. Так что…
– Да, я пошутил. Я сам большой, все понимаю. Сильны они, суки, как никто, – с горечью в голосе сказал Махурин. – Переть против них, все равно, что против ветра писать… Это– то и грустно. А самое поганое, что братва не желает объединяться против них. Уроды! Боятся! Говорю им, больным: в Москву надо, к солнцевским под крыло и от них работать. Не понимают. Глухари. Дебилы. Не ровен час, объявят войну, – перестреляют всех, как куропаток. Элементарно! А моя команда – одна – никакого интереса для солнцевских не представляет. Я слишком маленькая фигурка для них. Если бы со мной объединились еще пару хотя бы таких бригад, как моя, – о, тогда б другое дело было. Поэтому я предпринимаю необходимые меры безопасности на тот случай, если попытаются начать отстрел без ультиматума.
– То есть? Что значит – отстрел без ультиматума?
– А то и значит, Коля, что они сначала должны, я думаю, предложить нам лечь под них. У меня с ними вражды– то вроде никакой. А вот если откажусь, то могут запросто ментам подставить – с ментами у них дружба крепкая… А могут и замочить. Я, вообще– то, надеюсь, что до мочилова не дойдет. Утрясем как– нибудь.
– Сань, ты меня пугаешь. Ты говоришь так, как будто тебе уже был звонок. Я тебе говорю: бросай, завязывай, на хрен, со всем этим бандитским бизнесом. Брось все, мотнись ты куда– нибудь подальше от любимой родины. На время. Выправи документы на какого– нибудь, там, блин, Александра Владимировича Махурадзе, или стань гражданином, ну, какой– нибудь там, я не знаю, бананово– ананасовой республики. И пережди, пока волна пройдет. Пригнись.
