– Да ладно! Ты что такое говоришь-то, Сань? – растерянно сказал Николай, с удивлением глядя на друга.
– Я знаю, что говорю, – твердо сказал Махурин. – Теперь ты уж меня послушай, да?
– Хорошо-хорошо! Слушаю, – торопливо сказал Николай.
– Так вот, Коля, я смотрю на своих ребят и понимаю, что не в раз же они решили двинуть в бандиты. Нет, не враз, Коля, ох, не враз! Я присматривался к ним, прислушивался. И ты знаешь, к какому выводу пришел? Они и до своего решения были ими. Понимаешь? Они уже были ими! Понимаешь? Бандитами они были, Коля! То есть они были людьми, готовыми преступить запреты, которые установило воспитавшее их общество. Я когда в это въехал, то сразу понял, почему нас, братвы, столько много по стране. Врубаешься? Но до недавнего прошлого они – все! – были законопослушны. Это были потенциальные преступники, но до времени они были законопослушные. Почему законопослушные? А потому, что не было условий, в которых они могли бы своей законопослушностью пренебречь, сбросить ее с себя, как старую изношенную одежду, и быть в надежде, что за непослушание их никто не накажет. Но пришло время, когда они поняли, что над ними – никого. Некому их наказывать. Понимаешь? Они почуяли, как собаки почуяли это. Они обычные люди. А поскольку обычному человеку в силу его ограниченности свойственно путать надежду и уверенность, и менять их местами, то они так и сделали. Понимаешь? Теперь они, глядя на то, что происходит вокруг, почему-то крепко поверили, что над ними – никого и что никто и никогда их не накажет. Они же не знают, что всякая надежда похожа на молодую жену при старце. Это мы знаем, что надежда – штука неверная. Она допускает разные варианты развития событий. А уверенность никаких сомнений не допускает. Вот они и поменяли местами надежду и уверенность, а в нынешних условиях они вообще стали уверены, что никогда не будут наказаны. Понимаешь? И пошли в бандиты. Они были законопослушны не в силу своего воспитания, а просто потому, что она, эта послушность, поддерживалась в них внешними запретами. Ну, как бы это пояснить? Эти запреты, как не вкопанные в землю заборы. Они постоянно поддерживались, подпирались государством. Потом оно, наше родное государство, поддерживать своей силой эти запреты перестало. Почему? Потому что посчитало, что они, эти запреты, уже прочно вросли в сознание граждан. А может, потому, что какие- то доморощенные демократы-теоретики решили, что свободное общество само себя… отрегулирует. Накось – выкуси, отрегулирует оно! Вот тогда-то запреты и рухнули! А с ними рухнула и законопослушность граждан! И из законопослушных потенциальных преступников мы превратились в основной своей массе – просто в преступников. Забор– то упал! Все! Уже не надо лицемерить, прикидываться, что ты законопослушный… Черт знает что сделали коммунисты! Хотя… что тут скажешь? Любая западная идея в русском исполнении, будь то коммунизм или демократия, – это или вопиющее лицемерие властей, или тотальное воровство… Чему ж удивляться? Коля, ты не поверишь: ко тут мне молодые пацаны валом прут – возьми их в бандиты! И Гусар этот – он тоже не исключение. Только он играет за более сильную команду. И вообще, что касается его новой профессии, то ты напрасно его осуждаешь. Человек зарабатывает свой хлеб.
– Убивая людей? Да это каннибализм!
– Ну, зачем уж так-то! Сразу – каннибализм!.. Скажем проще: его хлеб оплачен чужой кровью. Да. А хоть бы и так? Пусть с ним потом Всевышний разбирается. А сейчас ему, твоему Гусару, надо жить. Жрать надо что-то. Понимаешь? Мы не ангелы, Коля. И живем мы с тобой в такое время, когда все вернулось, наконец, на круги своя. Россией, как и положено, стали править деньги, а не идеи и не коммунисты, богатство стало измеряться деньгами и собственностью, а не количеством похвальных грамот и прочих наград за ударный труд на какое-то там общее благо. Твоя и моя ценность определяется окружающими теперь уже не тем, что у тебя и у меня в душе, а тем, что у нас за душой. У нас теперь все как в Америке и, вообще, как на Западе. Поясняю. У тебя хорошая тачка, водится бабло, живешь в купленной тобой квартире или доме, отдыхаешь на островах – ты человек, а нет – то ты никто, ты – ноль, тварь дрожащая. Понимаешь? Это понял твой Гусар и старается стать человеком.
