Уже на подходе к проспекту – до него оставалось шагов тридцать – его окликнули:
– Николай! Таврогин!? Ты, что ли? – с удивлением произнес какой-то знакомый голос.
Николай, погруженный в неприятные мысли о встрече с супругой, точно возвращенный из глубокого сна, с недоумением огляделся по сторонам… Он не увидел никого, кто мог бы произнести его имя и фамилию. «Глюки, что ли? Послышалось…», – тихо произнес он.
– Таврогин! Ты что, друзей не узнаешь? – снова раздался голос.
Теперь Николай услышал, что голос донесся из припаркованной рядом с обочиной белой «шестерки» и это был голос Лаврова… И действительно: из окна водительской двери на него смотрел Лавров Сашка …
– Ну-у? И что ты смотришь? Садись давай, – весело сказал Лавров. – Что как не родной? Давай-давай!
Николай, возвращенный из неприятного будущего в проблемное настоящее, с удивлением смотрел на улыбающегося Лаврова. Не принять предложение и не сесть в машину было бы некорректно, неправильно и могло быть истолковано Сашкой, как нежелание общаться, как оскорбление… Сашка, работавший с Николаем на одном заводе, в отделе программного обеспечения, всего пять месяцев как уволился со своей должности и ушел с завода… И вот… Николай хорошо помнил, что никакой машины у Лаврова никогда не было… Он обошел спереди «шестерку» и сел на пассажирское место.
– Здорово, Сань! Не ожидал увидеть тебя, – сказал Николай. – Думал, что ты… что ты уже… свой хрен без соли доедаешь… А ты…
– Да ладно! Какой еще хрен? Да все в порядке! Все хип- хоп! А ты что такой?
– Какой?
– Мрачный! Хоть отпевай. Что, опять зарплату не дали?
– Не дали… А ты откуда знаешь?
– А что тут знать-то? Идет Колюнюшка не весел, головушку повесил… в день зарплаты… Что тут знать-то, Коля?! Я еще не забыл, что двадцать второе число – день пролетария… который теперь всегда пролетает… Сейчас никому зарплату не дают! Это, брат, политика, это один способов создания среднего класса в России! Выживают сильнейшие, предприимчивые и умные! Все остальные от выборов до выборов Родине лишние!
– Да ладно тебе, Сань… Тебе бы все побалагурить… А тут, действительно, хоть вешайся. Шестой месяц задержка…
– Шестой? Коль, это уже не задержка, а сам понимаешь что, – сочувственно сказал Лавров. – А я вот ушел от этих волков, – Лавров кивнув в сторону завода, – и чувствую себя отлично, – почти как… «Хопёр-Инвест», «Тибет» и «Властилина», – пропел Лавров названия фирм на мотив «А вот вчера мы хоронили двух марксистов…». – Я сам на себя работаю, Коля, и ни на кого больше. Ни за крышу пока не плачу, ни налоги… Вот видишь, машину купил, – Лавров легонько стукнул раскрытыми ладонями по рулю. – Да, не новая, но и не старая! – Он любовно погладил руль ладонями. – И это только начало… Я ж всего пять месяцев как сам кручусь… Тут купил подешевле, там продал подороже. Сейчас возможностей столько, что грех не воспользоваться ими… Все связи между предприятиями нарушены, заводы стоят, а те, которые работают, ищут все: от дверной ручки до металлопроката… Покупай, продавай – и будешь в шоколаде!
Николай слушал Лаврова и удивлялся. Удивлялся тому, как вот этот парень, работавший в заводском отделе, весьма далеком от реальности, смог так быстро сориентироваться в жизненных процессах… И ведь его риск оправдался: если уж он купил машину, то сделал это точно не на последние деньги…
– А ты чем торгуешь? – спросил Николай.
