Что это как не наследие советского режима, законами которого вся свобода совести была сведена к «свободе отправления религиозных культов», а Библию и Евангелие было, как говорится, «днем с огнем не достать»?
Вспоминая эти годы, протопресвитер Александр Шмеман замечал, что это было сделано неслучайно. В одной из радиопередач 1967 г., словно подводя итог полувековому преследованию христиан в Советской России, он сказал:
«Казалось бы, если так смехотворна и так устарела эта благая весть, это Евангелие, этот образ Христа, то дайте им свободу, и они сами себя развенчают. Ведь вряд ли современный, образованный человек поверит, скажем, в древнего языческого бога Перуна, сколько бы ни писать о нем, сколько бы его ни проповедовать. Так вот, если Христос и Евангелие, если церковь и вера, если крест и Пасха такая же выдумка, такая же наивность, чего вы боитесь? Но вы боитесь, и боитесь, потому что знаете, что все ваши земные выдумки, весь ваш диамат82, вся эта смертельная скука, которую вы выдаете за научную истину, что все это разлетится в прах, если опять свободно раздастся живое слово о Христе».
Помню, как осенью 1984 года зелёным первокурсником исторического факультета я пришел в библиотеку имени А.И.Герцена и весело спросил строгую даму бальзаковского возраста, увлеченно читающую толстый литературный журнал:
– А Библия у вас есть?
– Есть. – Дама оторвалась от чтения и посмотрела на меня поверх очков в толстой роговой оправе.
– Тогда дайте почитать! – выпалил я.
Дама аккуратно проложила закладкой журнал, вздохнула и, старательно расставляя слова, произнесла:
– Молодой человек! Это отдел абонемента, а Библия хранится в отделе редких книг, и мы может выдать ее только по заявлению Вашего научного руководителя. У Вас таковое имеется?
– Нет, – оторопело ответил я.
– Тогда до свидания!
Так я ушел ни с чем, а библиотекарь, открыв свой журнал на заложенной странице, снова погрузилась в чтение.
Затем были первая сессия, два года армии, возвращение на истфак, совпавшее с «перестройкой» и Тысячелетием Крещения Руси, студенческие стройотряды, зачеты и семинары, экзамены и «госы». Наконец, в моих руках впервые оказался томик Библии, напечатанной где-то «за бугром» на тонкой, почти папиросной бумаге. Настолько маленький, что его можно было читать тайно, лежа на кровати, и при входе родителей в комнату быстро и незаметно спрятать под подушкой. Просто потому, что не хотелось лишний раз объяснять, откуда у тебя эта «запрещенная» книга, которую в «самой читающей стране мира» нельзя было ни купить в магазине, ни почитать в библиотеке, а можно было только «достать» у самых верных друзей.
С тех пор прошло почти три десятка лет. Многое изменилось. Тысячи людей пришли в храмы. Но слова о. Александра Шмемана о том, что «христианство, лишенное проповеди, перестает быть христианством» и сегодня по-прежнему актуальны.
Не это ли мы видим, когда в книжном магазине Библия стоит на одной полке с детективами и глянцевыми журналами? Когда венчание становится модой и только? Когда, крестив детей, молодые родители годами не приходят в храм, а затем отдают их в православную гимназию не для того, чтобы дети возрастали в любви к Богу и ближним, а успешно сдали ЕГЭ и поступили в престижный ВУЗ? Когда на Крещение Господне, отстояв несколько часов в очереди и набрав святой воды, горожане не заходят в храм? Когда в многодневном крестном ходе главным становится «дойти любой ценой»? Когда люди приходят на литургию к самому Причащению, пропустив Евангельское чтение, а священник в воскресный день оставляет прихожан без проповеди? Когда о происходящем в стране и семье, на работе и в личной жизни мы беремся «судить и рядить» не по Евангелию, а по
