Но что это? Обогнув скалу, он выехал на часть равнины, с которой открывался вид на его поселение. Жилища были окутаны дымом пожара, слышались отчаянные крики женщин. Сомнений не было, пока он сражался, его дом был атакован и разрушен каким-то врагом. Ятти пришпорил коня и на полном скаку ворвался в поселение. Увиденное потрясло его до глубины души. Массин был убит в сражении. Несколько женщин стенали над его телом, усеянным множеством стрел. Рядом лежал его друг Амалу. Он был еще жив, но смертельные раны говорили о том, что минуты его жизни сочтены. Он как-то странно посмотрел на Ятти и прохрипел едва слышно:
– Прости меня, они обещали, что заберут только ее.
Ятти не сразу понял, о ком идет речь, но постепенно до него начал доходить смысл слов умирающего друга. Ревность обернулась коварством, и, видимо, Амалу подговорил какое-то соседнее племя украсть Рогнеду.
Но кто мог решиться на такое? Желваки заходили на потемневшем лице вождя.
– И как посмел ты, – ледяным голосом произнес он, поворачиваясь к своему раненому другу. Но тот уже не слышал его.
В этот момент к нему подбежал маленький мальчик и потянул его за руку в сторону дома, где жили Володимер и Рогнеда.
– Тебя зовут, вождь, – сказал мальчишка.
Ятти быстро вошел в дом любимой и ее отца, и первым, кого увидел, был лежащий на грубой циновке Володимер. Тот был сильно ранен, и его перевязывала одна из женщин племени.
– Они забрали ее, я ничего не смог сделать. Их было слишком много, – с отчаянием в голосе сказал Володимер.
– Кто они? – поспешно спросил Ятти.
– Это люди пустыни, далекие потомки кухманов, укрывшихся в песках после падения Карфагена, – услышал вождь голос Мунатаса, стоявшего в дверях за его спиной. Заметив дым пожарищ, жрец прибежал из своей пещеры, вооруженный длинным боевым посохом, но было уже поздно. Он увидел только удаляющееся облако пыли, которое оставляли верблюды и кони вероломных гостей. Однако он уже успел осмотреть тела убитых врагов. Старый воин дорого отдал свою жизнь и успел убить не менее десятка разбойников.
Еще в детстве Мунатас рассказывал Ятти о таинственном и жестоком племени, живущем в древних скалах посреди пустыни вдали от караванных путей. Это были последователи древнего культа, поклонявшиеся кровожадному божеству, требовавшему человеческих жертвоприношений. Ходили легенды, что им удалось вывезти из Карфагена огромного медного быка, полого внутри и предназначенного для ужасной казни, когда жертву заживо жарили в его чреве, раскаляя идола огнем костра. Поговаривали, что это была точная копия Быка Фаларида, которого изобрел афинский медик Перилай. Он так нахваливал свое изобретение перед тираном Акраганта Фаларисом, что тот от нетерпения испытать это изуверское орудие приказал бросить в быка самого его изобретателя. Для устрашения зрителей казни в голову быка были встроены специальные трубки. И первым воплем, который вырвался из ноздрей этого медного монстра, стал преобразованный в трубный рев крик его создателя. Позднее уже самого Фалариса, свергнув, казнили в этом же быке. Спустя еще время, в период Первой пунической войны, во время римской осады медный бык был вывезен в Карфаген воинами Ганнибала. И спустя более ста лет, уже после крушения Карфагена, быка вернули на Сицилию. Однако в финикийском городе Тире вокруг этого рукотворного чудовища за столетие возник целый культ. Уж очень он был похож на бога финикийцев Баала-Хаммона, которого еще называли Молохом.
