Вяземский согласно кивнул.
– А этого вашего, нынешнего…
– Жамина! – подсказал Вяземский.
– Да, Жамина, поскольку не хватает офицеров, назначим в учебную команду. Людей нет, придётся тасовать, ничего не поделаешь! Как ни растягивай баян… только лишь порвёшь к… – Розен не договорил, но Вяземский, зная привычку графа, и без того всё понял и улыбнулся, с таким решением он был согласен. Он козырнул, поворотил Бэллу и оглянулся. Розен аккуратно перевёл арабчика через рельсы, за рельсами тут же дал шпоры, взмахнул плёткой, и арабчик пошёл крупной рысью сначала поперёк шоссе, а потом по снежной целине. Шедшие по шоссе беженцы с телегами и скарбом почтительно остановились и расступились. Полковник в свои пятьдесят два года красиво сидел в седле и отменно выглядел, у него была отличная кавалерийская выправка.
Доехав до коменданта, диктуя телеграмму и возвращаясь к эскадронам, Вяземский в уме складывал сведения, которые получил.
А сведения были вот какие, и они мало отличались от того, что вчера рассказал капитан Адельберг.
Германцы к фронту 10й армии генерала Сиверса подтянули крупные соединения: две свои армии. Соединения состояли из резервных и ландверных корпусов, но уже сами названия «резервный» и «ландверный», то есть «местный», то есть почти что «ополченческий», никого не обманывали – это были старые крепкие солдаты и офицеры с традициями и регулярной подготовкой, по большей части местные жители, а им было за что сражаться.
Вяземский выяснил, что правый северовосточный фланг 10й армии – 3й армейский корпус генерала Епанчина – уже охвачен немцами, сбит и отступает на юговосток. Прикрывавшая этот фланг конная дивизия генераллейтенанта Леонтовича своей задачи не выполнила и замялась гдето в лесах. Южный левый фланг потеснён германским 40м ландверным корпусом и сейчас с арьергардными боями двигается на восток. Все корпуса отступающей 10й армии сходятся по радиусам к центру в городке Августов, за которым простирается большой лес. Дороги завалены сугробами, войска отбиваются днём, отходят ночью, измотаны и голодны, обозы и артиллерийские парки частью попали в плен, частью рассеяны или ушли в тыл, германцы наседают. Беда была в том, что достаточного управления войсками ни со стороны главнокомандующего СевероЗападным фронтом генараладъютанта Рузского, ни со стороны командующего 10й армией генерала от инфантерии Сиверса нет. Вяземский это чувствовал, и это волновало. Успокаивало только то, что в тылу 10й армии стоят крепости Ковно и Гродно, а южнее порядочно оборудованная, хотя и недостроенная крепость Осовец. Однако если 10я армия не остановится и не даст достойного отпора противнику, эту битву можно считать проигранной.
Полк Розена должен занять позицию между 10й и 12й армиями.
«Хорошо! – думал Вяземский. – Мы выйдем на фланг, а если десятую уже сомнут, значит, между нами окажется большой разрыв, и туда…» На этом Вяземский остановил свои размышления и пришпорил Бэллу.
Германцы начали наступление 25 января.
Сегодня – 3 февраля.
Курашвили услышал топот копыт, выглянул изпод брезента и подумал: «Вовремя Клешня занялся делом». Он увидел, как Розен выехал с целины на натоптанную эскадронами дорогу, дал плеть и фертом, слегка расставив локти и удерживая мизинцем левой руки поводья, пролетел мимо Курашвили, подскакал к палатке офицерского собрания и спрыгнул с коня.
Стоявшему у палатки Клешне показалось, что полковник и его араб были в полёте одновременно. Он восхищённо смотрел на уже растаявший в воздухе след этого двойного полёта и вдруг услышал свистящий шёпот:
