Любопытно, почему в постсоветском искусстве победил концептуализм? В СССР было много сильных школ и влиятельных художественных кланов, а победил самый хилый и не имеющий школы.
Были представлены: реалисты критические (Пластов) и соцреалисты (Оссовский), школа Фаворского (Голицын) и абстракционисты (Штейнберг), авангардисты-идеалисты (Плавинский) и новые реалисты (Назаренко), экспрессионисты (Табенкин), символисты (Есаян), мистики (Шварцман), экзистенциалисты (Вейсберг – я воспользовался определением, данным однажды для Джакометти и Моранди, поскольку Вейсберг эстетически оттуда), патриоты (Глазунов), романтические скульпторы, городские пейзажисты, примитивисты – было всякое. Заметьте: за реалистами стояла внятная школа, за абстракционистами и идеалистами – стояли великие фигуры предшественников. Концептуализм же представляли пять человек – далеко не ярких дарований. И следом – отряды ополоумевших подростков, кураторов, комиссаров, культурологов и пропагандистов. Концептуалисты казались шарлатанами – не умели рисовать и больших идей не имели, повторяли одно и то же, называлась эта невнятная речь «дискурсом». Очень скоро этот невнятный «дискурс» был принят как обязательная к заучиванию программа, краткий курс ВКП(б). Почему шарлатаны победили?
Однажды ответить нужно, как необходимо ответить: почему в 1917 году победили большевики? В России партий было много – в теориях недостатка не было. Эсеры, кадеты, меньшевики, анархисты, народники, патриоты, монархисты – выбор был огромен. «Большевики» – это самоназвание, партия была численно меньше, нежели партия социалистов или меньшевиков. Программа эсеров была ближе к конкретной экономической ситуации, нежели абстрактный дискурс агитатора-большевика, и однако победили большевики, которые быстро стали называться коммунистами, и малочисленная партия обросла комиссарами, чиновниками, администраторами, кураторами, пропагандистами и прочей социальной плотвой.
В победе большевиков использован ровно тот же социальный механизм, как и в случае победы концептуалистов.
Надо произнести важную и простую вещь: реальная программа, осуществленная большевиками, никакого отношения к коммунистической программе не имела. Я говорю не про утопический коммунизм и марксистские планы возрождения античного полиса: это тут вообще ни при чем. Я говорю о классической пролетарской революции, которой быть не могло по причине отсутствия пролетариата.
Проблему отсутствия пролетариата решали с двух концов. Ленин придумал план НЭПа – то есть введения капиталистического хозяйства, которое «выводило» пролетариат лабораторным путем, постфактум. Еще действеннее был план Троцкого: превратить крестьянство во внутреннюю колонию, сделать из внутренней России своего рода Африку, власть превращается в концессию, наподобие концессии Сесиля Родса. Концессионер, колонизирующий дикое крестьянство, превращается в бауэра, юнкера, то есть не вполне пролетария, а скорее колониального чиновника – но это, безусловно, цивилизатор и управляющий.
Надо сказать, что Троцкий никогда не был ни коммунистом, ни марксистом, а большевиком стал в 1917 году, перед Революцией. Его план внутренней колонизации России, то есть нового закрепощения крестьянства, был осужден Сталиным. Троцкий был разоблачен, затем выслан. Его последующая деятельность в связи с анархо-синдикалистскими хозяйствами Испании и мексиканским движением была той же направленности – Сесиля Родса революции.
