Кто-то свёл меня с Мышастым ещё в те времена, когда тот ещё ходил в тренерках и в кроссовках. Тогда потребовалось решить проблему с одним типом, который тоже захотел кинуть меня на деньги. Ситуация с ним складывалась так, что началась гонка, кто и кого быстрее пошлёт в мир иной. Разобралась с ним, и сейчас Мышастый по старой памяти держался со мной запросто, как со своей давешней заказчицей. До сих пор никто не знал, кличка это или фамилия, а, уж, об имени и вовсе никто не спрашивал. Мышастый, и Мышастый. Теперь надел пиджак, отпустил брюшко, оплешивел и стал ещё более отвратительным, чем был в те годы. Но продолжал заниматься тем же самым. Убирал людей. Вот только заказов в последние годы поубавилось. Все посолиднели и стали решать вопросы через адвокатов, и только быдло с рынков продолжало идти к нему за помощью в урегулировании личных или деловых проблем.
– Ты бы побыстрее решила с ним свои вопросы, – посоветовал он. – А то всякое может случиться.
В его устах это звучало, как приговор. Пришлось лихорадочно просчитывать в уме возможные варианты. Поняв, что на данный момент Вал мне больше был нужен живым, чем мёртвым, попыталась торговаться.
– Сколько требуется, чтобы он пожил ещё немного?
– Вика! Так не полагается. Заказ получен, деньги уплачены.
– Только на одну неделю.
Но уговорить его не удалось. Боссы бы не поняли.
– Предупреждаю. Ты знаешь правила. Не первый день живёшь. Если он что-то пронюхает, то будем искать тебя. Ферштейн?
Об этом мог бы и не предупреждать. Сама понимала. Но вопрос нужно как-то решить. Если Вала сейчас сократят, то это грозит мне множеством осложнений. А этого допускать нельзя. Его убытие в мир иной обойдётся мне в кучу денег.
– А если вы промахнётесь? Ну, ошибётесь?
До Мышастого пока не доходило.
– Исполнитель перепутал. Дурак попался. Бывает же такое в жизни. А заказчику скажете, чтобы не волновался. Исполните работу через неделю.
– А как? Кого же…
– А любого, кто похож. Я оплачиваю.
И назвала цифру. Он даже загоготал, как тогда, когда ещё ходил в тренерках.
– Ну, ты даёшь!
И поглядел на неё восхищённо. Такого в его практике ещё не было. Но потом спохватился и заупрямился:
– Не. Не пойдёт. Сейчас расценки другие. Сама знаешь.
Пришлось объяснить придурку, что нет временных затрат. Не требуется гоняться за кем-то и подстерегать, и, в конце концов, до него дошло и сговорились. Деньги ему были нужны. Заработки корпорации в последние годы упали. Так появилась неделя, в течение которой требовалось изъять Вала из схемы по владению недвижимостью, а дальше пусть делают с ним всё, что хотят.
Эту проблему урегулировала, но не давала покоя ситуация в Америке. Первый удар её муж Лейб ещё пережил, когда выяснилось, что финансист Мадофф украл у него и ещё у сотен других евреев все их сбережения. Громкое было дело. Только несколько дней бродил по квартире и бормотал: «Как ты мог? Как мог? Все деньги, которые я отложил семье». Даже стала беспокоиться о его психическом состоянии. Однако тогда обошлось. Но последнее падение фондовой биржи ударило по нему так, что случился инсульт. И вот когда в больницу слетелись все его многочисленные родственники, поняла, что могу остаться ни с чем. Лейб на мне женился после смерти своей первой жены, но семейство меня не приняло. Все шестеро детей и несчётное количество внуков. Это был деловой брак, когда муж, который на много лет старше, задумывается о своей старости и о том, кто будет рядом. Я достаточно обеспеченная женщина, но, конечно, мне далеко до Лейба. Мы подписали соглашение, по которому выторговала себе только квартиру в Нью-Йорке и больше ничего. Лейб был прижимистым. Всё предназначалось семье, которая не считала меня своей. Тогда, в больнице, испугалась, что родственники убедят мужа переписать завещание, и могу лишиться даже квартиры. А она стоит не один миллион. И подписанное нами соглашение всегда можно оспорить. В Америке полно ушлых юристов. И, уж, тут-то семейство постарается. В этом не было сомнений.
