Я ахнула, и не сразу заметила, что мы остановились. Пока я хлопала глазами от потрясения, Ширианна поручила пробегавшей мимо нас девушке показать мне мою комнату. Мне сейчас не послышалось, она сказала именно комнату? Не матрас и даже не угол, а целую комнату? Девушка кивнула хозяйке, улыбнулась мне, и взяв за руку, потянула к лестнице. Я вовсю вертела головой, рассматривая гобелены, висевшие на стенах. Их было невероятно много, на каждом изображалось что-то фантастическое, и я решила рассмотреть всё подробнее, как будет время, а пока старалась запомнить повороты коридоров. Тем временем мы свернули в последний раз и оказались в длинном, скромно обставленном коридоре, по двум сторонам которого находились двери.
– Это жилое крыло для служащих – девушка впервые заговорила со мной, – в комнатах живут по двое, но есть ещё несколько совершенно свободных. Ты можешь поселиться в любой из них.
Она сняла с пояса связку ключей и открыла дверь:
– Например, в этой. Я живу в соседней комнате, – бойко щебетала девушка. – Едим мы в малой столовой у кухни, хозяйское крыло с другой стороны. Ходить можно везде, запретов нет, но хлопот здесь достаточно, особо не погуляешь. Ах да, меня зовут Рейна, если понадоблюсь, обращайся – я с радостью помогу. Сейчас осмотрись, приведи себя в порядок, а через час я за тобой зайду и пойдем ужинать.
Рейна вышла, оставив меня одну в звенящей тишине. После звонкого голоса девушки она ощущалась ещё ярче. Абсолютно одна я не оставалась с тех пор, как попала к работорговцам, а до них эти минуты одиночества были очень редки. Родилась я осенью, с первым снегом, но точную дату не знает никто. Родителей я не знала: то ли умерли, то ли бросили, но росла до пяти лет я в приюте на самой окраине Альмиры. К пяти за мной приехала крестьянская семья, но счастье оказалось совершенно недолгим. Меня удочерили достаточно обеспеченные люди, которым нужна была прислуга, но денег на личного раба не хватало. Поэтому стоило мне приехать в новый дом, как первым делом получила тряпку в руки и начала мыть, скрести, стирать, доить коров. Крутилась я как заведенная, стараясь выжить и тайно надеясь, что вот сейчас они примут, обнимут и назовут дочкой. Но этого не случилось. Когда мне исполнилось двенадцать, от меня избавились, продав работорговцем за приличные деньги. С ними я прошла полстраны, без воды и еды, терпя побои и издёвки, наблюдая, как подруг по несчастью насилуют, убивают и выкидывают как испорченный товар. И вот я одна, в своей комнате, в доме, где всё кажется ненастоящим, и каждую секунду ждёшь, что видение исчезнет, вернув решетку старой телеги.
Первым, что я заметила в комнате, была кровать. Широкая, с толстым мягким матрасом, большой подушкой и теплым одеялом, она скорее подходила королям, чем бедной девке, купленной на торгах. Я не могла поверить своим глазам: казалось, что это всё сон, и сейчас я проснусь, забившись в углу повозки, перевозящей рабов, от криков очередной жертвы ненасытных похотливых торговцев.
За спиной что-то шевельнулось. Я резко развернулась и уставилась на маленькую грязную девчонку с копной сальных, спутанных волос, цвет которых невозможно было разобрать, и следами сажи на лице. Она стояла и смотрела на меня своими большими голубыми глазами, выглядевшими просто огромными на её испуганном исхудавшем лице. Я сделала шаг вперед. Неуверенно, будто боясь спугнуть, протянула руку и дотронулась до холодной зеркальной глади.
