– Папа! Папочка! Как же вы… – всё плакала кухарка.
– Прости, что не вернулся домой, девочка моя… – вновь перемещал тот свой взгляд на кухарку. – Прости, что оставил тебя… Но я не мог поступить… иначе… Прости своего старика и прощай… Да будет славен путь Киры, да падёт Мортимер… Да будет процветать наш родной дом, Сельваторск… – прикрыл Вильхельм глаза и сомкнул губы, замерев в таком положении.
Ритуал был завершён, свечи потушены, и движение голов плавно утихомирилось. Они замерли и закоченели, будто их и не трогали, даже иссыхали, чуть уменьшаясь в размере, когда похожие на паутину чёрные нити магической дымки покидали останки, растворяясь в воздухе.
– Думаю, допрашивать остальных купцов, смысла мало, только силы понапрасну тратить… – проговорил некромант и отвлёкся на шаги.
К ним в ратушу прошагали лысый травник Игор, его черновласая дочь Мера и с ними дикарка Алиса, грозно сверкая на всех взором явно с опаской и недоверием. И если от властного взора старосты при первом взгляде на него можно было вздрогнуть, звериный взгляд дикарки вызвал не просто волну дрожи, а вереницу ахов и вздохов от всей обомлевшей публики и ещё один визг от обученной грамоте девочки, помощницы писаря.
– Это она? Она и есть? – перешёптывались голоса.
– Позвольте, дикая леди, – бесцеремонно, пусть и с вежливым тоном, взял Бальтазар её за руку, продемонстрировав женские пальцы старосте. – Что это, по-вашему? Серповидные когти, которыми можно срубить голову? Не смешите меня, всем прекрасно виден ровный срез, оставляемый топором.
– Вдруг она их отращивает, словно стрыга, как вампирша! – пытался оградить себя Мергер. – Что мы о ней знаем? Как можно защищать это животное!
– Это ты здесь зверь, – хлестанула она его по лицу, оставляя красный след от ладони, – даже хуже! Звери не подставляют других. Если волку неприятна лисица, он не станет подкладывать рыжую шерсть в берлогу медведя, дабы тот на неё напал за вторжение или нечто такое! – возмущалась Алиса, удивляя всех способностью разговаривать, пусть и с невероятным акцентом.
Одна из дам-горничных при мажордоме даже упала в обморок, так что тому и стоящим рядом пришлось её подхватить и усадить в гостевое кресло возле потрескивающего камина. Пальцы Мергера же ощупывали ошпаренную щёку, а глаза налились яростью.
– Вот видите! Она опасна! Покарябала меня, небось, заразила чем-нибудь! – гудел бородач.
– Да на вас ни царапины, – хмыкнул на это лекарь.
– Я старший лесничий, мои показатели весомее, чем бездомной отшельницы! Говорю вам, она… она ведьма! Она животное! Она когтистая тварь, что по ночам уносит телят из коровников! – заявлял Мергер.
– Мне отдал телёнка тот добрый человек в широкой шляпе, когда узнал, что в логове родились волчата. Желал отпраздновать, разделить с нами радость и покормить малышей и их мать! А ты схватил его за помощь мне и повесил! Да ещё оклеветал, что это я унесла! – рычала на него Тигрохвостка.
– Ничего себе силища! Телёнка дарованного волкам потащила, – шептали мажордому кухарки.
– Как некромант, заявляю вам, что она не нежить, не вампир и не стрыга. Не порождение мрака, а всего лишь девушка из плоти и крови, такая, как и вы, только вас в колыбелях качали матери, а её взрастили волки, – громко произнёс Бальтазар.
– Я с детства живу рядом с вами, учила слова, которые говорили мне добрые люди, но вы извели их! Почти всех до единого! – оглядывала она собравшихся.
