– Значит, карета дожидалась, когда по желобу спустится моя сестра?
До такого главный камергер не додумался.
– Факты указывают на это, о великая.
Вот только ее сестра была уже мертва, когда… Или нет?
– Болванов, что должны были избавиться от нее, наказали?
– Нет, о великая, – осторожно ответил камергер.
Как же ему хотелось, чтобы это было не так! Девушка была еще жива, когда попала к ним в руки, но находилась под действием наркотиков. В соответствии с инструкцией использованная девственница была задушена.
– Но лишь потому, что у палача выходной. Я пошлю за ним.
– Не нужно. Так даже лучше. Пускай помучаются. В пыточную камеру их! Нужно узнать, не были ли они в сговоре с похитителем.
Главный камергер не сомневался, что никакого сговора не существовало, но промолчал. Такие сговоры были в Сумраке обычным делом, и ради своего же блага ему стоило принять эту версию как основную.
Для людей маленьких подобные истории всегда заканчивались плачевно.
Бетдек наслаждалась страхом главного камергера, пусть и не понимала, чем он вызван.
Быть может, это упоение страхом – последняя забава в ее жизни. Вероятно, и ей, и всем ее сестрам жить осталось недолго.
С каждым днем Властелин все безумнее. Это из-за мрачных пророчеств и бесконечных разговоров о кометах. Он, наверное, забыл, сколь многим обязан семейству Сеньяк.
– Камергер?
– Да, моя принцесса?
– Допроси всех охранников у всех ворот. Ночью мало кто выезжает из города.
– Как тебе будет угодно.
Это уже сделано. Но не нужно лишний раз сердить принцессу.
Бетдек жестом отпустила главного камергера. Тот поспешил уйти, а она задумалась, стоит ли поговорить с сестрами. Их это тоже касается. Но с момента происшествия прошло всего два часа. Ночь еще не закончилась. Пусть отдыхают.
Вдруг случится что-нибудь хорошее?
А вот беспокоить своего двоюродного деда, Взятого, известного под именем Ревун, она не стеснялась. Насколько помнила, тот никогда не спал.
Принцесса без труда заручилась помощью Ревуна. Она была его любимицей и притворялась, что тоже любит его, несмотря на мерзкий запах и леденящие кровь вопли.
Солнце просунуло сияющие пальцы сквозь занавески на восточных окнах. Главного камергера била дрожь. Докладывая, он запинался:
– Болваны, которые сбросили твою сестру в трубу, сначала задушили ее. Утверждают, что это стандартная процедура. Понятия не имеют, кто эта девушка. Их не предупредили, что не от всех нужно избавляться таким образом. Они категорически отрицают участие в каких-либо заговорах.
– Ты им веришь?
– Верю, о великая. Однако допрос уже близок к той стадии, когда они будут сочинять небылицы, которые, по их мнению, мы хотим услышать.
– Продолжай. Мне любопытно, чьи имена всплывут в этих небылицах.
– Как пожелаешь, о великая. – Главный камергер медленно попятился к выходу.
– Не задерживайся, камергер. Рано или поздно новости дойдут до его ушей.
Главный камергер обмочился.
– Ах, старый я болван! Чуть не забыл! Стражники у Нефритовых ворот сообщили, что в подходящее время пропустили карету. Внутри была девушка – по словам возницы, назвавшегося ее отцом, – пьяная. Подозрений у привратников не возникло.
– Их арестовали?
– Нет. Они выполняли свои обязанности и рассказали обо всем без утайки. Их арест ничего не даст. Они не могли ничего заподозрить.
Кто-то должен заплатить. Лучше другие, чем она, пусть на ней и не больше вины, чем на охранниках.
