Так продолжался в Эксе заведенный порядок жизни, пока Глоуэн летел в темно-желтых лучах позднего вечера. Сирена зашла; Лорка и Синг озаряли реку странным розовым свечением, и по мере того, как они тоже опускались к горизонту, «Скайри» приблизился к тому месту, где очередная излучина Вертеса почти омывала подножие Шатторака.
На другом берегу реки Глоуэн заметил расчищенный грызунами невысокий каменистый бугор, по ближайшем рассмотрении покинутый или еще не найденный скальным ящером. Глоуэн осторожно посадил на нем свой летательный аппарат и установил вокруг него проволочную ограду под высоким напряжением, способным убить ящера и парализовать или обжечь и отпугнуть животное покрупнее.
Несколько минут Глоуэн стоял в тропических сумерках, прислушиваясь, вдыхая влажный, пропитанный ароматами растительности воздух – все еще жаркий, все еще удушливый. Какой-то едкий, гниловатый запах в конце концов вызвал у него приступ тошноты. «Если такова обычная атмосфера Эксе, придется надеть респиратор», – подумал Глоуэн. Но налетевший с реки слабый ветерок донес только промозглый аромат болотной тины, и Глоуэн решил, что источником тошнотворной вони было нечто, находившееся поблизости на бугре. Вернувшись в кабину «Скайри», Глоуэн по возможности изолировал себя от враждебного воздействия окружающей среды.
Ночь прошла достаточно спокойно. Глоуэн плохо спал, но разбужен был только однажды, когда какое-то существо ткнулось в ограду. Раздался громкий треск электрического разряда, за ним последовал глухой хлопок. Глядя в окно, Глоуэн включил установленный на крыше кабины прожектор и стал поворачивать его, наклонив так, чтобы освещался только участок перед оградой. На голой каменистой почве валялся истекающий густой желтой жидкостью труп одного из неуклюжих шиповатых существ, которых он заметил раньше на другом бугре. Кишки животного лопнули, внезапно раздутые испарившимся содержимым; рядом невозмутимо паслись не меньше дюжины родичей незадачливого травоядного.
Ограда осталась неповрежденной, и Глоуэн вернулся на походную койку – сиденье с откинутой спинкой.
Еще несколько минут Глоуэн лежал, прислушиваясь к разнообразным ночным звукам, далеким и близким: жалобно-угрожающим низким стонам, покашливающему ворчанию и хриплому, рявкающему лаю, кудахтанью и писку, переливчатому свисту и удивленным воплям, неприятно напоминавшим человеческие. Глоуэн задремал и проснулся снова, когда кабину уже заливал свет восходившей Сирены.
Заставив себя позавтракать консервированным походным рационом, Глоуэн еще немного посидел, пытаясь продумать предстоящие трудности. За рекой возвышалась громада Шатторака – пологая коническая сопка с голой вершиной, на две трети окутанная джунглями.
Глоуэн отключил подачу электроэнергии к ограде и вышел, чтобы свернуть ее в рулон. В тот же момент его, как ударом в лицо, поразила столь невероятная вонь, что он заскочил обратно в кабину, кашляя и отплевываясь. Отдышавшись, он с уважением взглянул в окно на шиповатый труп. Обычная орда любителей падали – насекомых, птиц, мелких хищников и рептилий – полностью отсутствовала. Неужели отвратительный запах отбивал аппетит у самых неприхотливых трупоедов? Вернувшись в кресло пилота, Глоуэн проконсультировался с таксономическим альманахом, загруженным в информационную систему. Как выяснилось, убитое ударом тока существо принадлежало к уникальному отряду животных, обитавших только в болотах Эксе, и называлось «шарлок». В альманахе указывалось, что шарлоки знамениты «пахучими выделениями желез, находящихся под щетинистыми наростами шкуры в задней части тела животного; ядовитые испарения этих выделений отпугивают других животных».
