– Да, конечно. Совсем ничего особенного.
Странная улыбка светлого хранителя не давала ей покоя ещë долго.
Часть 4. Вороний юбилей
Прозвище, прилепившееся к нему с лëгкой руки дочери мëртвого леса, начинало нравиться одному из хранителей. Там, в родных высших сферах, у него было собственное. Раскрывать их запрещалось, и он пытался избежать очередной ошибки.
Эль наблюдал за ней осторожно, издали, оставаясь светлой тенью за еë спиной. Обычно срединники видели нижних – неупокоенные души, что бродили по свету, за свои прегрешения ненужные ни живым, ни мëртвым. С сожжëнными молнией крыльями часть силы потерялась, больше не получалось ни спрятаться, ни вернуться.
Сильвира, живое умертвие, двигалась рывками, гортанно пела, и от звуков еë голоса среди деревьев вспыхивали маленькие зелëные огни, со всей округи слетались белые вороны и вторили еë странной нескладной, но чарующей песне.
За туманом, где секреты текут,
Ты бредёшь сквозь немой полумрак
В паутину былых лесов
– Что происходит?
Эль не чувствовал того, что доступно маленьким людям, но давно наблюдал за ними и наверняка знал, что сейчас должен быть «удивлëн». Поэтому немного поднял брови. Песнь прервалась, и вороны застыли, со всех сторон глядя на него красными бусинами глаз.
– Когда Корвус Сильва ещë не был городом призраков, в этот день мы отмечали юбилей ворона.
Вороны – символ еë ведьмовского рода, Эль уже знал. Среди местных раньше ходили слухи, что магия ведьм окрасила вороньи перья в белый. Потом они узнали, что такое альбинизм и успокоились. Но… Белых ворон здесь и правда многовато.
– День солнцестояния… Интересно. Что вы делали?
– Мы, – улыбка Сильвиры показалась острой, как кинжал, – давали магии разлететься за пределы леса. Подвешивали огоньки, звали…
– И что случалось с детьми, которых вы забирали?
Она вздрогнула, но снова улыбнулась.
– Ты… Ждëшь рассказа о жестокой бойне, танцах на могилах и крови в банках?
– Чего-то похожего. Про ведьм много говорили.
– Глупости. Мы никогда не были сгустком зла. Да, мы забирали детей, но… Особых. Их не любят. Иногда настолько, что за белые волосы пытаются сжечь.
– Знаю, но…
Эль помнил еë. Помнил девочку, что в слезах брела по лесу. Одинокого подростка, что кружила среди зелëных огней и вороньих перьев, очарованная сиянием. И женщину, месть которой страшна.
– Клара, ты…
– Меня давно зовут иначе.
Под протяжные крики ворон Эль поднялся с камня.
– Спи, дочь леса, – он подошëл и коснулся еë холодного лба горячими губами.
– Что…
Сознание потухло, как свечка в дождь. Когда Сильвира открыла глаза, вокруг зеленел живой лес и не было даже следа хранителя. Не было ни одной вороны.
