– А что там док говорил о городе и мальчиках? – поинтересовался Гарик. Ворон резко обернулся, зыркнул, точно мог прожечь дыру взглядом. Парень понимал, что сейчас не время вести разговоры и сжал губы.
Лучи солнца пробивались сквозь низкие облака. Под ногами чавкала грязь. Слякоть подбиралась к штанам, хоть те и были заправлены в высокие берцы. Жёлудь шмыгал носом и молча смотрел по сторонам. Гарику даже стало совестно, что он спросил о городе и Сергее Михайловиче. Парень он был не болтливый, и думал, что, наверное, ложная безопасность и тишина немного расслабили его.
Ветра сегодня не было, птиц не слышно – они уже второй год не пели песен. Мир в Зоне отчуждения был полумёртвым, замершим, выжидающим.
Спутники шли несколько часов в сторону точки, отмеченной на карте. Сделали привал в густом ельнике, перекусили, оправились и двинулись дальше. Молчание становилось вязким, Жёлудь несколько раз обернулся. Глаза парней встретились, но теперь Гарик решил не нарушать тишину, не хотел снова получить резким взглядом Ворона под дых.
После второго привала у Гарика разболелась голова. Он морщился и всё думал, что где-то рядом плели колдовство фантомы, из-за этого виски сдавливало, а веки налились свинцом. Он ничего не говорил командиру, прислонился к сосне с шершавой красной корой и думал о том, что же они будут искать в городе. Вспомнил Настю, которая осталась там, их ссору, и то, как жалел, что они вместе не смогли спастись.
Двинулись дальше, пока не вышли к Тоннельному. Небольшой посёлок, где выросли Гарик с Жёлудем, сейчас стал безлюдным, опустевшим и поэтому жутким. Даже кошки и собаки исчезли. Ветер гулял между домами, пел скрипучую песню. Раскрытое окно хлопнуло рамой, и Жёлудь вздрогнул, сжал в руках автомат. Двери в домах то распахивались, то захлопывались. Поднялся вихрь, в ушах загудело, словно ветер выпроваживал нежданных гостей.
Путники двигались ещё минут двадцать. Посёлок наблюдал, деревья не шептали заклинаний. Ворон настороженно смотрел по сторонам. Тихо пробормотал, что не нравится ему эта тишина, точно что-то назревает.
– У моего соседа «уазик», – тихо проговорил Жёлудь.
– Что говоришь? – спросил Ворон.
– Я говорю, у соседа машина была, «уазик», ещё советский, – чуть громче произнёс Жёлудь. Голос его из противогаза прозвучал хрипло и сдавленно.
– Далеко от нас?
– Пару кварталов пройти.
– Веди.
Группа перестроилась. Теперь Жёлудь шёл первым, Ворон вторым, Гарик замыкающим. Двигались быстро. Гарик с удивлением отметил, что аномалии не особо сильно разрушили посёлок, а ещё ему показалось, что кто-то за ними пристально наблюдал. Безмолвие и чья-то слежка делали обстановку нервозной и тревожной.
Жёлудь юркнул в проход между дворами, махнул рукой. Гарик помнил этот проулок, здесь раньше жила злая собака. Лаяла и скалилась, поэтому ребята ходили тут редко. Теперь же ни одной живой души.
– Слышь, Гарик, – Жёлудь загадочно подмигнул товарищу, – у дяди Коли в гараже «уазик» стоял. Древний, но на ходу. Помнишь?
– Помнишь, – вздохнул Гарик. – Это тот «динозавр», что тарахтел на всю округу.
– Эх, а я не подумал, – сокрушённо пробормотал Жёлудь и обратился к командиру: – Товарищ капитан, а может, не стоит на «уазике» ехать?
– Не хочется в городе оставаться к ночи, – ответил Ворон, он напряжённо смотрел по сторонам. – Машину бросить всегда можно. Дороги свободные, быстро доберёмся до точки. Главное, чтобы призраки не преследовали. На трассах их никто ещё не наблюдал, только в посёлках и в лесах.
