Хроники особого отдела - страница 13

Боб рыкнул на нас:

– Отвернитесь.

В этот раз мы плюнули на все этикеты и оделись, как нам было удобно, то есть в джинсы и тонкие джемпера, которые отличались только цветом. Серый у Боба, синий и сиреневый у меня с Гусёной. Мои друзья посмотрели на меня, переглянулись, и Боб решительно протянул мне щётку для волос.

– Вот что, причешись. У тебя башка, как будто ты на соломе валялась. Ты что, в самом деле, нас позоришь?

Я вздохнула и, громко стеная, стала расчёсывать волосы. Мне, в отличие от моих сестёр достались от предков медно-русые волосы, которые к тому же вились. Именно это обстоятельство не позволило мне их отращивать ниже плеч, потом в них образовывались колтуны, а если короче, то они вставали перпендикулярно к голове, и я становилась похожей на клоуна. В детстве мама решала проблему просто, она оставляла длину не больше сантиметра, но тогда, я становилась рыжей. Однажды, в какой-то затрапезной парикмахерской седая парикмахерша постригла меня так, что с тех пор они лежали, как после укладки. Мои сестры не верили мне, что это просто стрижка, но их обида, что я не рассказываю, где меня уложили, полностью меня отвратили от желания вертеться перед зеркалом. Я всегда делала только необходимое с лицом. Расчесаться, напудрить нос и покрасить губы.

Вот и теперь я всё это продела быстро, в результате Гусёна с благоговением прошептала:

– Что Бог дал, ничем не испортить.

– Отвали! Кто бы говорил? Я вот всегда завидовала твоему изяществу! Ты просто не видишь, как ты элегантна и креативна.

Гусёна покраснела и бросилась меня целовать. Боб растроганно шмыгнул носом и перед зеркалом попытался причесать свои лохмы. Безуспешно, конечно. Он по-хозяйски обнял нас за талии, и мы направились в столовую. Пришли мы последними.

Обед проходил в полном молчании. Мы употребляли восхитительный суп из сушёных белых грибов со сливками, бараньи почки под сметанным соусом с гречневой кашей. Пироги с капустой и яйцами, мы запивали густым компотом из сухофруктов. Все было таким вкусным, что ели, не торопясь, смакуя каждый кусок.

Неожиданно Максим Максимович звучно проговорил:

– Друзья, что вы думаете, об этом инциденте?

– А что мы можем думать? – нервно проговорил Серж. – Мы же ничего не знаем!

– Это чья-то месть! – выкрикнула одна из девушек-попугайчиков.

– Пустое! – отмахнулся Максим Максимович. – Если бы кому-то хотели отомстить, то ему бы отрезали голову, а не свинье.

Все хором охнули, а Боб захохотал:

– Вот это по-русски! Башку долой и с приветом.

– Нет, это не месть, а напоминание! – провозгласил Владлен. – Вот пример капиталистической морали!

– Даже животные способны мстить, если их обидели, – возразила я. – Уверяю, когда мартышки кидаются дерьмом, то они не думают о капитализме.

– Эх! Жалко мы не видели! – высказался один из близнецов, получил затрещину от отца и замолчал.

– А я предвижу, что скоро всё разъяснится, – проговорила дама-вобла, которая теперь была в элегантном малиновом платье. Приедет полиция, и всё разъяснится.

– Полиция? – хором вскричали «попугайчики-неразлучники», испуганно переглянувшись. – Зачем?

– Ерунда! – отмахнулся Максим Максимович. – Никто из-за такой глупости не будет вызывать полицию.

Переговариваясь, все вышли в холл и замерли, потому что двери распахнулись, и в холл ввалились четверо полицейских, настолько засыпанные снегом, что были похожи на снеговиков. Самый высокий стряхнул снег с непокрытой головы и пророкотал в пространство: