– Артефакт стабилен, но его внутренняя температура превысила семь парсов.
– Грядет сильный выброс?
– Не совсем,
Спица сделала несколько витков по часовой стрелке, затем продолжила бешено крутиться вокруг своей оси.
– Стрела знамения остается в таком состоянии уже довольно таки долго. Скачки движутся то по нарастающей, то по нисходящей, но в целом, колебания ритмичны и стабильны.
– Не томи, Редиус, что тебе говорит артефакт.
– Выброс силы происходит прямо сейчас, но я не могу понять где он сосредоточен.
Элоар был стар, он долго нес свою службу в стенах храма, разумеется не так долго, как Великая мать, но его можно было, смело, назвать старейшим после нее. И за всю его долгую службу, подобное не происходило.
– Плохое знамение, – подтвердил его мысли Редиус. – Если мы чего-то не понимаем, значит это плохо, – недолго думая, заключил брат помощник.
– Разнообразие путей силы не постижимо, и их отражения в колебаниях энергии не поддается исчислению. Возможно в твоих словах кроется правда, но что мы есть, чтобы сомневаться в правильности пути выбранного императором? – Многозначно заключил Элоар.
Старик любил говорить высокопарно и велеречиво, скрывая за словами сомнения и страхи, а сейчас он боялся, и боялся неизведанного, так как не привык ни к чему новому.
Нового пробужденного звали Хорген, и оказался он добродушным и дружелюбным, всем первым впечатлениям наперекор.
Со слов Хоргена, он погиб в великой битве прямо перед вражеским полководцем, ему не хватило пары секунд чтобы разрубить противника. Раздосадованный, опьяненный обидой, он еще долго не мог проверить, что ему не удалось завершить начатое, и, открыв глаза, первым делом попытался продолжить бой. В своей прежней жизни варвар был великим воином, сражался на поле брани и искал себе достойных противников, таких же великих воинов, и даже смог дожить до почтительных сорока лет, что, на самом деле, говорило о многом.
Не знаю, сколько было правды в его словах, мне показалось, что Хорген, любит преувеличивать. Но стоило признать, что выглядел он брутально и воинственно, даже когда просто разговаривал.
– Я думал, что передо мной был великий воин, ведь в загробном мире могут быть только великие воины, бравые воители, что были признаны достойными. А что следует сделать, когда встречаешь великого воина? Правильно, нужно показать, свою силу, храбрость, смелость и твердость характера! – Говорил он, уплетая булку.
Ароматные булки, щедро посыпанные сладкими семенами похожими на тмин, и прочую сдобную снедь, нам принесли вскоре после его пробуждения. Керрен все это время не спускала глаз с Хоргена и, при этом, что-то записывала в один из принесенных ранее свитков.
– И я не сразу обратил внимание на цвет его кожи, – продолжал воин. – Подумал, что это доспех древних, ну те что в старину носили предки. Хотя сейчас понимаю, насколько это глупо выглядело со стороны, великий великан мне все объяснил в чертогах.
– В каких чертогах? – Переспросил его я.
– Чертоги духа, клеть разума, план забвения, – пожала плечами Керрен, – это воображаемое место, что создает умелый эмпат при контакте с целью. Там он может более точно передать свои эмоции, успокоить или наоборот внушить гнев, настроить на бой или подавить волю.
– Я вот такого не помню, не попадал я ни в какую клеть разума, – сказал я.
– Ну, это потому что ты не великий воин, – заявил Хорген.
