Хроники русского духа - страница 17

Как уже упоминала выше, в мамин 1-й класс в 1943 году пришли 42 ученика. Отцы погибли, но дети их остались! Ежедневно маме нужно было проверять 80, а то и 120 тетрадей, если в один день были три требующих письма урока. Каждый день мама проверяла тетради и каждому ставила оценку. У нас был один рабочий стол и одна лампа со стеклом. Днём за столом мы, девочки, готовились к следующему дню. Вечерами стол был во власти мамы и Миши. В это время мы сидели на печи с лампой-гильзой – сплюснутой с одного конца и с зажатым в ней фитилём сильно коптившей горелкой.

Мне помнится случай, когда поздно вернувшаяся с педсовета мама нашла нас на печи с плотно занавешенным на печь лазом. Мы, дрожа от страха, вслух читали «Вия». Так что не только я одна боялась темноты!

Часто Миша занимался до 2–3 часов ночи, пересиживая своего друга, окно которого смотрелось в наше. Был 1949 год. Миша заканчивал 10-й класс. Из-за двухлетнего перерыва в связи с войной все мальчики его класса оказались переростками, учились мощно, ответственно, 7 выпускников получили медали! Хотя не хватало ни учебников, ни тетрадей. Учебники переходили от класса к классу, из рук в руки, заучивались до дыр! Рабочей тетрадью по всем предметам служила Мише книга под названием «Мужчина и женщина». Прочёл ли он её? Не знаю.

Когда Миша готовился к урокам, я должна была тихо сидеть на печи. Тихо сидеть я не могла, я пела, разыгрывала со своими из бумаги вырезанными куклами театр, стучала в какой-то барабан (ржавую кастрюлю), что-то без конца у него спрашивала. Он злился. Однажды после десятка предупреждений во время уж очень темпераментного моего кукольного театра Миша, не сдержавшись, схватил ухват (вилы ставить и доставать чугуны из печи), несмотря на мою изворотливость, в конце концов поколотил меня как следует. Он колотил меня постоянно, потому что я постоянно ему мешала. Как после и моему мужу, профессору МГУ, который то и дело просил меня не шуметь, не петь, не мешать ему работать! И Тася нередко меня обижала. Только Валечка оберегала ото всех. Иногда я жаловалась маме.

– Они большие, но дурные, ты с ними не связывайся, – говорила она мне доверительно. Поворачиваясь к ним, громко: – Дети, она маленькая и вам ответить пока не способна. Она же для вас разворачивает свой театр, а вы? Для кого вы вслух читаете «Вия»? Для неё! Она ваш лучший из лучших, самый благодарный слушатель! Вы понять это способны?

Ежедневно плакала я. У меня превалировали два состояния – смех и слёзы – и ничего, что между. Однажды, несмотря на мою великую любовь к братику, разбила ему кувшином нос. Увидев кровь, начала обнимать и целовать его, испугалась, расплакалась. И мы вместе, помирившись, горько и сладко поплакали! Как я поражалась, когда Миша на предложения мамы сходить в кино отказывался, каждый раз объясняя, что он не готов, мол, к завтрашнему дню. Тогда не понимала я, что он отказывался по другой причине – знал, что у мамы нет денег. А я-то думала: какой дурак, посидел бы ночь и все свои хвосты выучил!

– Мамочка, – в это время я к маме, – я всё выучила, дай мне 20 копеек.

В Любавичах ещё не было электричества. Оно появилось в 1953 году. Фильм крутили один раз в месяц с электродвижком. Однако в кино я всё равно иногда попадала. Какое-то время существовал интересный способ проникновения на сеанс. В только что построенном клубе не было пола. Кто-то из взрослых подкопал под одним углом лаз. Именно с его помощью дети и проникали в клуб: легко в летнее время, сложнее зимой. Зимой нужно было снимать свои куртки, в кромешной тьме вползали в клуб, таща за собой одежду. Когда заканчивалась одна часть, зажигался свет, киномеханик видел вокруг экрана десяток детей, которых он не впускал через дверь. Если был в хорошем расположении духа, делал вид, что не замечает детей. И мы с благодарностью досматривали фильм. Иногда по каким-то причинам движок глох, фильм останавливался, киномеханик выходил на улицу узнать, что с движком. А в это время большие ребята (у колхозников денег не было, если не выкормили поросёнка и не продали свинину) прошмыгивали через дверь. Теперь, замечая нас, малышей, вокруг экрана, разгневанный тем, что взрослые ребята вмешались в работу движка, киномеханик безжалостно нас выгонял из клуба.