«Рассказывай, охотник», – сказала она, голос ее был хриплым от усталости и пережитого напряжения. «Что ты знаешь об этой заразе? И что привело тебя в этот ледяной ад?»
Рорик принял флягу, сделал небольшой глоток. Его взгляд был тяжелым, изучающим. «Зовут это по-разному. Шепот из Глубин, Тень Спящего, Гниль… Суть одна. Древняя дрянь просыпается. Я наткнулся на ее следы на севере, потом южнее». Он коротко рассказал об оскверненном волке, о найденном осколке, о вырезанной деревне и о своей стычке с бандой Зорака. «Этот Зорак… он не просто бандит. Он теперь слуга этой силы. И он не один. Она собирает армию из отчаявшихся и сломленных».
Алекс слушала внимательно, ее сердце сжималось от мрачных подробностей. Картина вырисовывалась все более жуткая. «Мы тоже идем по следу этой "древней дряни". Пытаемся найти способ снова ее усыпить. Или хотя бы замедлить». Она рассказала ему об Элайдже, о Печатях, о Каэлене и их миссии.
Пока они говорили, Каэлен подошел к Рорику. Его глаза горели нездоровым любопытством. «Можно взглянуть на ваш… артефакт? Тот, что вы нашли у волка».
Рорик смерил ученого долгим взглядом, затем нехотя извлек из сумки маленький черный осколок. Каэлен взял его с почти благоговейным трепетом, его пальцы дрожали. Он поднес его к свету огня, рассматривая со всех сторон, бормоча что-то о «резонансных частотах» и «темной симметрии». «Поразительно… Это как… анти-Сердце Леса. Та же сила, но вывернутая наизнанку. Если Сердце было ключом к Печати, то это… ключ к ее разрушению. Или к самому Спящему».
Морган, сидевший рядом, нахмурился еще сильнее. «Не нравится мне все это. Предсказание Фрейдис о предательстве… этот твой камень, охотник, и твоя одержимость, ученый… Слишком много темных игрушек в одном месте».
«Мой камень помог мне выследить этих тварей», – ровным голосом ответил Рорик, забирая осколок у Каэлена. «А одержимость этого ученого, возможно, единственный ваш шанс. Я здесь не для того, чтобы заводить друзей, лорд Регент. Я здесь, потому что эта тварь угрожает всему. И я намерен ее остановить».
Напряжение между Рориком и остальными было почти осязаемым. Его прямолинейность и аура опасности вызывали у воинов Кингсбриджа и Нордхольма смесь уважения и недоверия. Алекс понимала их. Этот охотник был как необъезженный мустанг – дикий, непредсказуемый, но невероятно сильный. И сейчас он был на их стороне. По крайней мере, пока их цели совпадали.
Ее взгляд скользнул к Арнгриму. Нордхольмский воин сидел чуть поодаль, спокойно и сосредоточенно точил свой топор. Его светлые волосы были стянуты кожаным ремешком, открывая высокий лоб и прямой, упрямый нос. Даже в этой грязной, пропахшей дымом хижине, после тяжелого боя, он выглядел… несокрушимым. Как скалы его родины. Алекс почувствовала, как в груди привычно кольнуло. Сколько раз за последние недели она ловила себя на том, что украдкой наблюдает за ним? За его спокойной силой, за его немногословной поддержкой, за тем, как уважительно, но всегда чуть отстраненно он держался с ней – Королевой Алекс.
Он был всем тем, чем она никогда не была – благородным, сдержанным, воспитанным в традициях чести и долга. Она – дитя улиц, воровка, самозванка, волею судеб и интриг Элайджи взошедшая на трон. Иногда, в редкие минуты тишины, она ловила его взгляд на себе – спокойный, оценивающий, но непроницаемый. Был ли в нем хоть намек на что-то большее, чем просто уважение к союзнице? Или это лишь ее отчаявшееся сердце, изголодавшееся по теплу и простому человеческому чувству, выдавало желаемое за действительное?
