Парень уселся за стол. Перед ним был очередной пустой лист и перо с чернилами. Какой был в этом смысл, если письма, кому бы ты их ни отправил, прочитает только Фарид Рад?
– Точно! – воскликнул он в глухой потолок и принялся за работу.
В то утро он долго черкал на листах, то и дело подбирая слова и отбивая ногой какой-то ритм. К обеду его обращение было завершено. Взяв с подоконника свечу, он наклонил её на сложенный в четверо лист и запечатал письмо. Выведя красивым почерком «для Фероксинии Дивус», он отдал его надсмотрщику.
– И что это?
– Любовное письмо.
– Идиот. Она теперь личная помощница управителя, ей нет до тебя дела.
– Передай ей его.
– Ещё чего. От тебя всё поступает только на стол господина Рада. Вот он посмеётся с твоих нелепых признаний!
Стражник быстро схватил конверт и понёс его в дом управителя, желая порадовать хозяина своей преданностью.
– Это что? – сказал тот не отводя взгляда от бумаг.
– Ваш любимый пленник решил напомнить госпоже Дивус, – он поклонился девушке, которая также здесь присутствовала, – о своих чувствах. Разумеется, я сразу отнёс письмо вам.
– Отлично, но теперь живо на пост! Не хватало ещё, чтобы он в твоё отсутствие попытался сбежать. На плаху пойдёте оба.
– Недопустимо, господин управитель! Внутри тюрьмы ему ничто не поможет.
Фероксиния скептично взглянула на него.
– Господин Рад приказал вам уходить, почему вы ещё здесь?
– Извиняюсь! – выпалил страж и быстро убежал прочь.
– Так, и что же он там намарал? – старик прищурил глаза и отдалил бумагу от себя на некоторое расстояние, чтобы поймать буквы в фокус.
Но любовное письмо для жены было далеко не любовным, да и вовсе не предназначалось для прочтения Фероксинией. Оно начиналось с пары строк, раскрывающих весь замысел парня:
«Никчёмный и обиженный на всех Фарид! Я знал, что именно ты прочитаешь эту бумагу. Она и была написана для тебя. Сегодняшнее утро вдохновило меня попробовать себя в стихосложении. Оценишь мою первую работу? Прошу говорить прямо, как есть, не старайся не обидеть меня».
Дальше шло упомянутое стихотворение. Несмотря на сбитый ритм и весьма простые рифмы, посыл в них был очевиден:
«Бывают люди смелые,
А ты чуть что – притих.
Бывают люди с яйцами,
Но ты не из таких!
Чему ты рад, правитель Рад?
Сверкая лысым черепом,
Послал на смерть своих ребят,
А сам сидел под деревом.
Лизал ты ведьме сапоги,
Наполнить чтоб свои карманы.
Фарид, включи свои мозги:
Пожрёт тебя град Адриана».
Он скомкал листок и бросил его в полупогасший камин. Огонь быстро поглотил бумагу и продлил свою жизнь ещё на пару минут.
– «Град Адриана!» – презрительно передразнил последнюю строчку управитель, – Так, напомни мне после всего переименовать город. Нечего ему носить имя того, кто здесь больше никогда не появится.
Впервые за долгое время Лукреция после обеда разморило, и он лёг подремать, но именно в этот момент по решёткам его камеры постучали ножнами.
– Тебе назначили избиение.
С ненавистью ко всему живому парень поднялся с кровати и посмотрел на источник шума.
– Ничего нового. Вам бы поучиться у моего друга разнообразию в пытках. В казематах Тайного советника я видел такое, что вы здесь устрашаете меня так же, как я вон ту крысу.
Он указал в низ кровати. В его ногах спал большой коричневый грызун с проплешинами по бокам.
– О, поверь, ты удивишься. Их назначила твоя жена. И к тому же, она ходатайствовала провести их в управительском саду прямо у него под окнами.
