– Я и удовлетворяю! – Пётр Никодимыч встал на колени и старательно пощупал отмостки дома. Прятаться больше смысла не было – с балкона свесилась Сталина Ильинична. – Видишь, к зиме готовлюсь, проверяю герметичность здания, чтобы вешние воды в подвал не просочились.
– Я тебе говорила! – подключилась к разговору Сталина Ильинична. – Надо бетонировать!
Она перегнулась через перила, чтобы удостовериться, что Алевтина опять совращает чужого мужа.
– Алька! Титьки убери с подоконника, дети во дворе гуляют! – строго приказала Сталина.
– Отстань, – огрызнулась Алевтина Михайловна и спряталась.
Пётр Никодимыч ещё поползал на четвереньках вдоль дома, прощупывая для убедительности отмостки под суровым взглядом Сталины Ильиничны. Потом, насвистывая, зашёл в соседний подъезд, всем видом показывая, что он идёт по делу в бойлерную. На самом деле он не стал спускаться в бойлерную, а постучал к Краюшкиной.
Дверь открыл муж Краюшкиной. Второй или третий, Пётр Никодимыч сбился со счёту. Но точно знал, что с этим у него нормальные, уважительные отношения.
– Пётр! – муж Краюшкиной пожал руку. – Заходи. Тамары нет дома.
– Ну, – Пётр Никодимыч потоптался в коридоре, – я только предупредить, чтобы осторожнее с коврами были. Сталина, сам знаешь, подсматривает…
– Угляделатаки! – матюкнулся муж Краюшкиной. – Ладно. Спасибо.
Пётр Никодимыч для верности зашёл ещё в бойлерную, рассеянно походил между труб, размышляя о подлой человеческой породе. Кому мешает ковровый бизнес Краюшкиной? Всё зависть человеческая…
Так, проверяя, нет ли протечек, он ходил и размышлял о подлости людей и о том, как нейтрализовать Сталину и Александру.
– Вот и я тебе говорю! – внезапно вырвала из размышлений Петра Никодимыча выглянувшая изза труб Сталина Ильинична. – Вот сколько я тебе говорю, Пётр!
Пётр Никодымыч вздохнул и тяжело посмотрел на Сталину. Хуже горькой редьки эта Сталина Ильинична, вцепится как репей в собачий хвост и не отцепится пока не изложит свою точку зрения на всё – от внешней политики государства (полностью одобряя и поддерживая) до воспитания детей Петра Никодимыча (не одобряя и не поддерживая). В промежутке докладывая и обсуждая всё, что увидела с балкона второго этажа своей двухкомнатной квартиры: кто к кому шёл – зная по именам всех приходящих родственников жителей дома, их друзей и подозрительных личностей. Кто сколько из местных употребляющих выпил и чего выпил, с кем, в какое время. Ну и много других интимных подробностей, которые соседи Сталины Ильиничны предпочли бы скрыть друг от друга.
– Что ты мне говоришь? – всё же вспомнил, что надо спросить, Пётр Никодимыч. Всё равно ведь скажет, молчи не молчи, а доведёт до него свою точку зрения и политику партии.
– Про отмостки! – задумчиво протянула Сталина Ильинична. – Да, и ещё, чтото надо делать с Алевтиной! Ну сколько можно! Хорошо, что твоя жена не увидела, – со значением сказала Сталина Ильинична, – ято ей не скажу… а вот ктонибудь…
Пётр Никодимыч понял, что скажет, непременно скажет в какоенибудь удобное, точнее – не удобное время. И не миновать ссоры с женой, потому что уж ктокто, а Сталина умеет преподнести так, как ей выгодно. Да, надо чтото делать с Алевтиной… и Сталиной.
Задумался Пётр Никодимыч после разговора со Сталиной Ильиничной и, проанализировав жизнь соседки и кооператива в целом, понял, что причиной почти всех ссор, склок и прочих неприятных событий является Сталина Ильинична. Вот както бы, хоть на время, вывести её из игры, подумалось Петру Никодимычу.
