Трясется от ужаса, но говорит.
– … и то, что вы предлагаете… Это – измена. Мы не можем оставить дыру на фронте и без предупреждения отвести войска. А если прорвут? Да и к тому-же… идти с солдатами на соседние земли… Мы прослывем предателями. Нас всех… казнят.
– Тогда я казню вас прямо сейчас! – от злобы я аж подскочил. Но то, кто так уверенно со мной спорил, подскочил в ответ.
– Так тому и быть! Но я не хочу, чтобы вы утащили за собой тысячи солдат и их семьи! Лучше зарубите меня тут! Но мои дети и внуки не будут втянуты в предательство короля и столицы!
Остальные вжали свои шеи. Боятся обоих исходов. Этот, что смеет перечить, хоть как-то похож на человека, остальные – скот. Трусливый и безмозглый. Как она терпела их?
– Господин, – писклявят сидящие трусы. – Одумайтесь…
– Да, господин! Не спешите, пожалуйста! После принцессы Аурелии, вы вступаете в права виконта! Вы теперь отвечаете за жизни этих людей!
– Господин сателлит! Не развязывайте войну! Это просто какое-то недопонимание…
– Недопонимание? – глаза сами округлились. Это слово… это возмутительное слово нельзя применять к нашей ситуации. – Хотите сказать, что они убили сателлита принцессы, и это лишь недопонимание?!
– Но вы сами…
– Я сам… Я единственный, кто тогда готов был ее защищать. А вы, отребья, прятались по своим покоям. Когда она вернется, молитесь, чтобы она вас не вздернула. Ведь ваши прогнившие души не пригодны даже для портовых туалетов!
Трусы поутихли. Чувствую, что есть, что сказать. Но молчат. Наконец-то вспомнили свое место.
– Проваливайте с глаз моих! Я понял, что вы бесполезны. Живите эти дни и молитесь, чтобы госпожа не подумала так же!
– Да, господин! – встали и засеменили к выходу, брезгливо переступая через лужу крови на полу.
Черт… И что теперь?
Я посмотрел на испачканную желтую рубаху. На штаны, что вновь пропитаны красным. Это все выглядело так, будто война уже давно пришла в наш дом. Просто никто еще не понял. Будто кучка предателей и трусов все это время ютилась под боком, и когда пришло время, они открыли врагу двери. И отобрали сердце этого дома.
Сил нет.
Я должен поговорить с господином регентом. Уж он-то… поймет. Надеюсь, что еще пока может.
Тело легкое, а в груди тяжесть. Я прошел по куче ступеней, каждый раз удивляясь тому, как мои ноги их теперь ощущают. Я в очередной раз потрогал гобелены на дырявых и свистящих ветром стенах, прикоснулся к картинам с ее лицом. Сталь на перилах была холоднее обычного.
Каша в голове. Мне спасать ее надо, а не тут ошиваться. Пусть даже и один…
– Господин регент? – аккуратно постучался в покои старика.
– Входи, сынок.
Я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Ясное небо за высокими и чистыми окнами. У него всегда так было. Больше всего прочего, он любил эти высокие окна. Прислуга постоянно шепталась о том, что регент не терпит разводов и пятен на стекле. Светло здесь.
– Сынок, я слышал крик, неужели опять наша принцесса упала и поранилась?
– Это…
– Ну и громкий же у нее голос…
Вы перепутали, господин регент. Это не она кричала…
– Прошу меня простить, – одернул я регента, и он повернулся ко мне, оторвав свой взор от вида, что простирался за его окном. – Принцесса…
– Сателлит?
– Да… я.
– Как же сильно ты вырос, мальчик мой, – старик подошел ко мне и обнял. Легко далось, руки-то нету. – Я ведь помню темя еще совсем таким, вот прям, вот, по пояс мне был. Держал в руках свой маленький меч, весь побитый, в синяках… и никогда не жаловался.
