03. 09. 1956 г.
Время – 3:00 ."Ма… Мама" – еле слышно сказал он, приоткрывая глаза. "Господи, позовите врача, срочно! Он очнулся! " – с непомерной радостью прокричала мать Виталика. Врач пришёл спустя всего пару минут, но за это время Мама с сыном успели так много друг другу сказать, что не хватит и целой книги, чтобы всё это вместить. "Как ты себя чувствуешь, Виталик? " – спросил доктор. "Хо… хорошо, долго я спал? " – с удивлением спросил мальчик. "Да, почти 2 недели" – ответил доктор. "Понятно… а… скоро вы меня выпишите? Я полон сил" – уверенно сказал мальчик. "Ну, если только под ответственность твоей мамы – можем хоть сегодня" – с улыбкой на лице сказал доктор. "Ура!!! Мама, мамочка, давай уйдём отсюда домой? " – сказал мальчик. "Ну конечно, милый, мы скоро отсюда уйдём. " – с улыбкой на лице ответила мама.
Время – 12:09. Мальчик вместе с мамой под ручку ушли домой. Через 3 часа к ним в дом вломиться полиция и будет ошарашена и поражена увиденным. Мальчик будет сидеть возле своей мёртвой мамы, весь в крови, поедая её ногу. Когда он увидит полицейских, с заплаканными глазами кинется на них, а в руках у него будет откидной нож.
"В суде меня признали не вменяемым… Даже забавно, Виталик так хотел от меня избавиться, убивал меня день за днём… Ну ничего, я доказал ему, что он – всего лишь слабак, который сдался, самое слабое звено в пищевой цепи, а я – хищник" – сказал Витя, сидя в смирительной рубашке, в комнате, покрытой белым пенопластом. Настоящий Виталик умер там, в коме, в своём разуме.
Дорни плелся по дороге в сторону леса, прочь из родной деревни. Его пушистый длинный хвост волочился в пыли, оставляя за собой размазанный, извилистый след. Остальные шесть, заплетенные в замысловатый узел, были плотно прижаты к спине, прикрывая его от ударов, согревая и защищая. Собственно, седьмой хвост тоже был частью этого своеобразного доспеха, но сейчас, после проигранного им поединка, жалко болтался позади,
Дорни вытер навернувшуюся на глаза слезу, шмыгнул носом и прибавил шаг. Вон он, Лес, осталось лишь перейти мосток над неширокой речушкой, да пересечь небольшое поле, а там уже и рукой подать до заповедного места. Вернее, заповедным оно было лишь для него, Дорни, остальные жители деревни предпочитали туда не соваться и вообще сторонились Леса. Поговаривали, что там водится всякая нечисть, но Дорни никогда не замечал ничего подобного. Наоборот, только там он чувствовал себя уютно, словно в объятиях мамы, но матушка умерла, когда ему исполнилось десять вёсен, и Лес остался единственным заступником и утешителем. Казалось, он обнимал осиротевшего, одинокого малыша, успокаивал. И учил. Учил быть ловким, сильным, внимательным. Именно здесь Дорни научился слушать легкое, едва-заметное дыхание ветра и слышать в нем одному ему понятные слова. Именно здесь он научился читать в танце теней и переплетенных ветвей подсказки, на которые так щедра природа, надо лишь уметь увидеть.
Очутившись под сводами Леса, Дорни глубоко вдохнул пряный, пахнущий нагретой смолой и багульником воздух. На душе сразу стало легче, будто кто-то невидимый ласково прикоснулся к его сердцу, убирая оттуда грустные мысли. Он радостно улыбнулся Лесу и быстро шагнул на одному ему заметную тропу, петлявшую меж деревьев и уводившую в самую чащу. Еще немного, и Дорни очутился на залитом закатным солнцем пригорке, посреди которого возвышался старый, толстый дуб. Немного полюбовавшись этим красавцем, Дорни поклонился величественному дереву и легко взобрался по склонившейся к самой земле узловатой ветке.
