– Вы знаете, – делилась мама по телефону с Управляющим делами, – я, как педагог, полностью абстрагируюсь от материнских чувств. Но я должна сказать объективно, он очень умный, отзывчивый мальчик. Думаю, умом он больше в мужа…
– И в вас тоже. – Уместно вставлял Управляющий.
– И в меня, конечно, но больше в мужа… Зато характер мой – добрый, отзывчивый…
– Искренний…
– А вы помните, как он шел на экзамены и требовал, чтобы никакого блата не было? Чтобы никто даже не смел…
– Конечно, помню, – подхватывал Управляющий, – мы тогда с Николаем Ивановичем – министром покойным лично следили, чтобы блата не допустить.
– А рассказать – не поверят. – Тяжело вздыхала мама.
– Поверят. – Убеждал Управляющий. – Как это? Обыватель, разве что какой-нибудь. Есть еще. Но другие поверят. Народ не проведешь. Я по себе сужу.
– Так хочется, чтобы он смог учиться дальше…
– А что мешает? – Ловил мысль Управляющий.
– Вы ведь знаете, мы с мужем работаем по четырнадцать часов. Раньше я хоть какое-то внимание могла уделять, а теперь он – взрослый. На дачу с нами не хочет, машину в гараж отсылает. Недавно я собрала ребят, девушек. Все – олимпийские чемпионы. Они так хотели поговорить об учебе, о спорте. А он не приехал. С нами – стариками скучно, хоть пели они с мужем под крылом самолета так, что заслушаешься. Вы не поверите…
– Обязательно поверю. Но, может, чем-нибудь помочь? – Осторожно интересовался Управляющий.
– Нет. Чем матери можно помочь? Вот если бы узнать, где он бывает, с кем дружит? Мы ведь одиноки. Люди видят, как мы работаем, берегут, а правду могут не сказать вовремя. Вы ведь знаете, как мы – педагоги боимся опоздать…
– Я вас очень хорошо понимаю. – Поддержал Управляющий со страстью. – У меня дети в посольствах. Во Франции и Швеции. Так, сердце прямо кровью обливается. Каково им там?
– В посольствах может быть спокойнее. – Утешила мама. – Хоть сейчас везде тревожно.
– Да. – Согласился Управляющий. – Тревожно. Но я вас очень прошу, работайте спокойно. Берегите супруга. Мы что-нибудь придумаем…
На следующее утро заинтересованные ведомства провели экстренное совещание. Царевич был легко обнаружен на известном дворе и взят под мягкое наблюдение. Компания пересчитана и проверена.
Как раз тогда Царевич зашел к Баламуту. Прямо с утра. Баламут был один и варил на завтрак яйца. Царевич постоял рядом, снял с руки часы на металлическом браслете и бросил в кипящую воду.
– Ни хгена им не будет. Мне батя дал, ему японцы подагили. Они их в вулкан опускали.
Баламут слил воду и вытряхнул часы всеете с яйцами в тарелку.
– Гогячие, стегва. – Царевич подбрасывал часы на ладони. – Видишь, что я тебе говогил. Идут, стегва… – Из окошка в циферблате, рядом с цифрами выползали непонятные паучки. – Хогошо, что цифгы наши.
Баламут был занят своим. – Вот гады, наставили машин под окнами. Ни пройти, ни проехать…
Внизу возились какие-то мужики, не обращая на дом никакого внимания.
– Хагковские номега. – Царевич вслед за Баламутом выглянул в окно. – С фуггоном что-то. Катаются. Поехать в Японию, что ли…
– Японию, фуению. – Разозлился Баламут. – Что ты ноешь? Вон, Жека Хаймович решил подорвать, а его на нары.
– Да, ну их всех. – Сказал Царевич. – Думаешь, я не понимаю? Ладно, пошли на пляж…
Спустя несколько дней Управляющий доложил.
– Карты, ресторан… – Мама Царевича интонацией выделила тревожные слова.
– Дурачатся хлопцы… – Осторожничал Управляющий. – Хотя, конечно, как посмотреть…
