Читать онлайн Селим Ялкут - Скверное дело

В кабинете генерала Шемякина все было расставлено по чину и должности. Длинный стол светлого дерева, за которым рассаживалось более десятка человек, небольшой столик в углу для бесед тет-а-тет, когда генералу требовалось взглянуть собеседнику прямо в глаза, стеклянный плоский шкаф с книгами и бюстиком, а чей – за дальностью расстояния было не разглядеть. Допустим, Пушкина или Маяковского. А почему бы и нет? Еще был портрет Дзержинского в высокой фуражке, который уцелел во время вселенских перемен и своим присутствием утверждал, как душили преступный элемент, так и будем душить. Можно остановиться на портрете президента страны и флаге государства, но это совершенно обязательная подробность, по которой сверяешь историческое время чисто машинально. Часы тоже были, огромные и звучные напольные куранты. А за окнами напоминали о себе церковные колокола. Звона у нынешнего времени было много. На этом можно остановиться и перейти к описанию событий, имеющих прямое отношение к делу.

Оно так и называлось Дело и лежало на столе перед генералом. Сбоку от него в начале Т-образного стола сидел второй участник беседы. Генерал, чтобы долго не описывать, был такой, как показывают в кино – представительный и седой, только грубее и мясистее, для рассматривания не в фас и не в профиль, а между, чтобы отдельные черты лица, не перекрывали друг друга и создавали не индивидуальный портрет, а образ человека, который не станет понапрасну лезть в экран, маячить и светиться.

Другим участником разговора был сравнительно молодой человек, лет сорока, что подразумевает не только молодость, но и опыт. Разговор явно шел по долгу службы, и выправка говорила, что человек этот – военный или, точнее, служивый.

– Ты, Сережа, – говорил генерал, – этим вплотную займись. А то, я смотрю, у тебя не шибко.

– Только получил, товарищ… генерал.

– Товарищ, товарищ… рано из меня господина делать. Ерунда какая-то. Чего его убивать. Разобрался, кто такой?

– Кульбитин Павел Николаевич. Главный специалист. Живет на зарплату.

– Вот именно. На зарплату. Чего трогать. Так бы и жил. Докладывай, что у тебя.

– Нашли за две улицы от музея. Там сквер и стройка рядом, народ сейчас бывает редко. Конец сентября, в девять часов темно. Собаку прогуливали, она и учуяла. Травма черепа. А может, он сам ударился, когда падал. Там кирпича хватает.

– С работы шел?

– Да. Охранник выпускал. Он за ключ расписался. Где-то часа за полтора до того, как нашли.

– Что он на работе так поздно? Один?

– Тут неясно. У них для сотрудников отдельный вход есть. Как правило, он закрыт, но свои пользуются. Сам мог впустить и выпустить. Замок хороший, не поврежден.

– А что он там делал так поздно?

– Пьянки не было. Народа много толчется, и свои, и посетители заходят в рабочее время. Следов полно. – Балабуев (так звали подчиненного) пытался изложить суть дела. – Пепельничку перед уходом вымыл.

– Что за народ такой. Фильмы американские смотрят. Учат их, учат. Убил, так обмакни пальчик и напиши кровью. На зеркале, на стене. Прошу считать меня психопатом и хочу быть пойманным.

– Этому на заборе нужно было писать. Стройка рядом.

– Они и пишут. Только не в тему. Вот я и говорю. Идут к психиатру, находят, ага, известный маньяк. Еще не поймали, а уже явка с повинной. Нам бы так. А этот даже пепельницу вымыл. Чистюля. Ладно. Бери свое Дело. Как думаешь, Балабуев, нюх у меня есть.

– Так точно, товарищ генерал. – Балабуев даже привстал.

– Сиди. Откуда, спрашивается, базар? Дали человеку по голове. На то она и преступность. По горячим следам задержать не удалось. То же бывает. Чего шум? Звонят по поводу этого Кульбитина. Интересуются. Чувствую, придется всерьез этим заниматься.

– Кто звонил? – Балабуев раскрыл блокнот.

– Выше некуда. Ты вот что. Есть такой Закс Семен Иосифович. Можешь с ним этот вопрос неофициально обсудить. Наш человек. И не дури. Я твою манеру знаю.

– Товарищ генерал… – Балабуев развел руками.

– Знаю, знаю… Я сам фантазию люблю. Иногда и дурачком прикинуться не мешает. Профессия такая. А дров наломать, это каждый может. Ума не надо. Ну, иди, трудись. И выбери кого-нибудь из ребят пошустрей в помощь. Есть на примете?

– Шварц. Мы с ним неразлучные.

– Ну вот, Шварца и возьми. – И уже в дверях генерал остановил подчиненного. – Ты как, менять профессию не надумал, если честно?

– Никак нет.

– Знаю, мысли такие есть. Не могут не быть. Платят мало, по службе не продвигают. Вот тебе, Балабуев, и перспектива. Родина не забудет… Я прослежу…

Вообще-то Балабуев Сергей Сидорович сорока одного года впрямь надумал уходить. Некоторые из его коллег так и поступили и счастливо работают на те самые учреждения, по которым Уголовный кодекс рыдает крупными слезами. – Что делать, – разводили коллеги руками. – Ты погляди, что делается. Если мирно, по хорошему, так и к тебе хорошо, а начнешь пружинить, правду искать, уберут. Раз предупредят, а второй не станут, не те пошли времена.

Крупное дело о хищениях было прекращено по вине самого Балабуева. Так ему объяснили. Не имел он права… дальше шел длинный список превышений полномочий, которые Балабуев допустил, изобличая преступников. Заинтересованные лица оказались на свободе, а приятель просветил: – Могли и убить, если бы до суда дошло.

– Наших не убивают. – Ответил тогда Балабуев.

– Ну, да. Ты, я слышал, наркотиками балуешься.

– Я? – удивился Балабуев.

– А кто же. И с девочками полегче. А то знаешь, что с насильниками бывает…

Напрашивались разумные выводы. Есть люди, что могут сменить несколько шкур и каждая будет впору, как своя собственная. Таких превращений в наше время пруд пруди. Но Балабуев был в единственной шкуре (как герой Шота Руставели) – опера-дознавателя, причем самых незаурядных способностей. В своей профессии это был король. По виду – бестолковый простофиля, Балабуев мог усилить это впечатление сознательно во много раз. И вызывал самые двойственные чувства, у преступника – облегчение, вот послал бог ему на радость дурака-следователя, а у честных людей (интеллигентов особенно) гражданскую печаль, до чего докатились, если уж таких… прости, Господи… берут на службу. Балабуев никого не разочаровывал. До поры, до времени.

Вот с этим человеком встретился Алексей Григорьевич Плахов, с судьбой которого связана большая часть этого рассказа. Раньше к описанию такой личности добавляли слово герой, а для окончательной характеристики подсказывали читателю, что за герой – положительный или отрицательный. Но в реальной жизни геройство случается редко, и герои из обычных людей, как правило, никакие. Другое дело – жертвы обстоятельств или судьбы. Громко сказано, но для Плахова, однако, годилось, тем более, по профессии он был историк, мог понять интерес к отдельно взятой личности. И Балабуев интересовался судьбами, правда, по другим причинам. Встретились они не зря.

– Видите, Алексей Григорьевич. – Рассуждал Балабуев. – Кульбитин ваш непосредственный подчиненный. Вы по должности кто?

– Директор музея. Исполняющий обязанности.

– А что так? Исполняющий?… И давно?…

– Несколько лет. Спросите насчет исполняющего? Откуда я знаю? Никак подходящую кандидатуру не найдут.

– А Кульбитин… чем не кандидатура?

Плахов пожал плечами. – Знаю, что предлагали ему. Но отказался. Хлопот с этим директорством… можете поверить…

– И то, правда. – Согласился Балабуев. – Вот видите. Вы – исполняющий, Он – главный специалист. Не простой, а главный. Выше никого. Или есть?

– Нет, нас двое. Еще две женщины, молодняк. Только начинают. Еще охрана. Один постоянный, другие от милиции… знаете, место музейное по нашим временам невыгодное.

– Насчет охраны могу поспособствовать. А от женщин я бы так просто не отмахивался. Они, знаете ли… источник вдохновенья. И по нашей части тоже. Но сейчас упростим. Значит, вас двое. И убили. Одного из двух. Можно сказать, пятьдесят процентов потерь. В наступлении и то меньше. А тут на месте стояли.

– Позвольте. – Растерялся Плахов.

– Конечно, позволю. Для того мы и собрались. Вы не стесняйтесь. Может, пиджак хотите снять. Не хотите? Или форточку закрыть?

– Извините, какие пятьдесят процентов?

– Простая арифметика. Одного убили, а другой жив. Или будете отрицать?

– Что отрицать?

– Факты, Алексей Григорьевич, факты. Во вверенном вам отделе, практически на рабочем месте… ну, хорошо, недалеко от рабочего места, если вы так хотите, убит главный специалист. Главный. А его руководитель утверждает, что это досадное недоразумение…

– Ничего я не утверждаю. – Гневно протестовал Плахов.

– И правильно делаете. Теперь ваша задача, проявить инициативу. Ночью не спать. Чтобы земля под ногами горела.

– Да я разве… Конечно, вот только… Чем могу…

– Еще как можете. – Подхватил Балабуев. – Я вам скажу честно, на вас вся надежда. Не спорьте. Именно вся. Преступника по горячим следам задержать не удалось. Но где-то он близко разгуливает и за нами наблюдает. А ведь это ваша вина…

– Моя? – Поразился Плахов.

– Именно. А как вы думали? Случись такое на производстве, кирпич упадет, целая комиссия выезжает. Кто виноват? А тут убийство. Буквально, на рабочем месте. С невыясненной целью…

– Это как на рабочем? На улице его нашли.

– Недалеко от музея. И засиделся он в тот день на работе поздно.

– Вот так они свои дела и лепят. – Возмущался про себя Плахов, а вслух спросил. – Может, вы меня подозреваете. Так и скажите.

– А как вы думаете, Алексей Григорьевич? У меня должность такая. Лишних работников у нас нет. Я для вас и добрый следователь, и злой – в одном лице. Как договоримся, так и будет.

– С кем договоримся?

– С вами. Я ведь сразу могу спросить, где вы были, что делали? Но не спрашиваю. Потому что вы на мой вопрос ответ приготовили. Был там-то и там-то. Любимая женщина может подтвердить…

– Представьте, я был дома. Один.

– Вот видите, так я и думал. Значит, нет у вас алиби. Я вам подскажу, сейчас такое время, алиби нужно иметь. Паспорт и алиби. Паспорт для того, где ты есть, чтобы предъявить, а алиби, где тебя нет. Мало ли что. Тут сидел один, это, говорит, раздвоение личности. И пусть раздвоение, может, еще и мало будет. Как труп распилить и в Комсомольскую правду завернуть – все мастера, учить не надо, а личность – извините? Деликатнейшая материя.

А вы говорите – раздвоение. То есть, не вы, но слова соответствуют моменту. Адвоката, кстати, не хотите пригласить? Имеете право. Чтобы не допустить произвола со стороны злого следователя.

– Не нужен мне никакой адвокат.

– Значит, не нужен. Так и записать, отказывается от адвоката?

– Что за чепуха. – Возмутился Плахов. – Спрашивайте, что хотите.

– А теперь я вам скажу, как добрый следователь. – Балабуев и впрямь смягчился. – Правильно вы отказались. С этими адвокатами большие расходы. Пустят по миру, сами на казенные харчи запроситесь. У самого дыра на пятке, а ходит таким гоголем, куда нам. Теперь и прокурору платить нужно, еще неизвестно, кто больше возьмет. А судьи кто? У нас теперь прекрасный пол судит по преимуществу. Вы с Рафаэлем знакомы? Не лично, конечно. Так это не наш вариант. Эти жаднючие. Снесут курочке яичко, не простое, а Фаберже. Тогда, конечно, а иначе закроют. У меня, знаете, случай был. Потом расскажу. Курите? У нас можно курить. Я потому и форточку открытой держу.

– Не курю.