– Можно вот так с улицы заскочить и послушать? – Восхищался Леня. – Билет купил и проходи?
– Лекторий. Абонемент сразу на весь цикл. А деньги для одной видимости. Нас даже в войну не закрывали. И студенты ходят, и старушки. Раньше народа было много.
– Алексей Григорьевич читал? Плахов?
– На него, как в театр, ходили.
– И Кульбитин?
– И Кульбитин. Я тоже читала. Я исторический факультет закончила.
– Вот оно как. – Тянул Леня. – Тогда и мне расскажите. – Что это у вас такое, страшное?
За стеклами шкафов и на открытых полках стояли несколько десятков голов, какие можно увидеть в мастерской скульптора. И видно, что стоят они так давно, можно сказать, всегда тут стояли. Убери эти головы, и комната изменится.
– Это у нас занимались восстановлением исторически достоверной внешности. Для исторических лиц. Фотографий не было, а хочется знать, как человек выглядел. Целый отдел был такой. Антропологический.
– Как у скульптора?
– Нет, скульптор с натуры лепит. А мы научно воссоздаем. По антропометрическим данным.
– А как же, если проверить нельзя?
– Это вы у Алексея Григорьевича спросите. Он лучше объяснит. Но к нам отовсюду ездят. В прошлом году, – Света хихикнула, – Поляки одного привезли. В специальной коробке с печатями. Чтобы через таможню пропустили. А как иначе череп везти? Алексей Григорьевич возился, чего только не делал. Сидит, циркуль с тупого конца грызет. Ты погляди. Это он мне. Я гляжу, вышел натуральный мужик.
– Вместо поляка?
– Вместо польки. Это какая-то их крулева.
– Ай-я-яй. – Сказал Леня.
– Вот и они так же. В Америку повезли проверять. Там подтвердили – точно, мужик. А крулева в другом ящике лежала. Перепутали, а может, нарочно подсунули. Алексей Григорьевич – молодец. Вообще, наша, советская школа самая лучшая.
– И Кульбитин покойный этим занимался?
– Павел Николаевич по ДНК определял.
– Это как?
– Неужели не знаете?
– Я в милиции работаю. У нас по отпечаткам.
– Можно по одной косточке определить, что за человек и откуда. Про царя нашего слышали? Там целую семью по косточкам разобрали и разложили.
– Вы этим занимаетесь?
– То судебная экспертиза, а у нас с научной целью. И лаборатория не здесь, тут только материал хранится.
– Как это, хранится?
– А вот так. Смотрите, раз вы из милиции. Будете знать. – Света потянулась в сторону стола, и выдвинула плоский ящик, какие бывают у пчелиных ульев. Там лежали завернутые в целлофан кости под закрепленными на них бирками. И Леня протянул руку…
– Не трогайте, не трогайте. Это Павла Николаевича хозяйство…
– М-да – сказал Леня после паузы. – И как же это все…
– Каждый номер в тетрадку записан.
– Посмотреть можно?
– Это у Павла Николаевича. То есть, не знаю, где теперь. Наверно, у Алексея Григорьевича в сейфе. У нас их много. Из экспедиций везут, с раскопок. Алексей Григорьевич говорит, скоро будем на коммерческую основу переходить. По костям можно всю историю человечества проверить. Всех самозванцев. Все кровосмесительные браки. Видели, какая у австрийских императоров челюсть. Это они выродились, потому что друг с дружкой кровосмешением занимались.
– Это как?
– Ой, а еще в милиции работаете. Притворяетесь, наверно.
– А у наших?
– Откуда. Комбайнеры с комбайнершами. Зато выросли на свежем воздухе. Кролем плавают.
– Это почему?
– Мы так с Наташкой решили. Брассом от себя гребут, а кролем под себя.
– Раньше на еврейках женились, пока те не разъехались. – Сообщил Леня. – Я сам не имею отношения, но путают в связи с немецкой фамилией. Папа – Герман, а я, значит, Леонид Германович. Ну, а что, ваш Павел Николаевич. Как он вам?
