– Работать! – гаркнул Грег и ушел куда-то не туда, не к нашей аудитории. А, «работать» у него значило пахать, пока он где-то проветривается.
Я нагнулась к незнакомцу.
– Ты как?
– Во что ты меня впутала? – он немного дрожал, но дышал уже. Я закусила губу.
– Ну, ты творец.
– Какой творец?
– Миры создаешь. Теперь. На время.
– Сама выпутывайся, – он выпрямился, отер губы. – Так где я?
– В Доме творцов.
– Что это?
– Создатели миров. Мы вас пишем.
Он посмотрел на меня как на сумасшедшую. Снова.
– Мне все равно, что ты там щебечешь. Но чтобы к вечеру я был обратно. У себя. Тьфу, верни, как все было! Если это ты затащила меня.
– Я никого не затаскивала, – промямлила я.
– Мне надо быть там к вечеру, – сказал он тише и сжал кольцо на шее в ладони.
Мне приснилось, что мои ноги жрет черная крыса.
Когда я открыла глаза, увидела, что парень спит сидя, прислонившись затылком к старому громоздкому комоду. Я подскочила к нему и начала трясти. Его голова с открытым ртом заметалась как одуванчик.
– Ай! – этим кончилось небольшое противостояние. Он, очнувшийся, потирал макушку.
– Зараза.
Это слово я уже перевела про себя литературно.
– Ты как сюда попал? Вспомнил что-нибудь? Это было бум, или портал – и вот ты здесь?
– Отвянь от меня, сумасшедшая.
– Ну же, скажи!
– Отвянь, я сказал!
Меня, если честно, удивило, что он не удивлялся метро. Директор, видимо, внял мои просьбам, быстро, поэтому в Москве мы оказались прям в толчее прохожих. Персонаж на это реагировал как собака на телевизор. Такое ощущение, что у них таких переходов пруд пруди. А я в своем мире ничего такого не придумывала.
Впрочем, я и сама о придуманном мире не очень-то много знала.
К нам заглянула мама.
– Уже проснулись? – она улыбнулась так, что ни один человек не заметил бы подвох. Я вышла вместе с ней в коридор, и добродушное выражение с ее лица сразу исчезло.
– Так, чтобы никакого шуму, пока мы с твоим папой дома. Ты заходила в аптеку?
– Он вроде не болеет.
Мама протянула мне презервативы.
– Мам! – у меня вылезли на лоб глаза.
– Чтоб ты мне в подоле принесла? Щас, будешь сама его воспитывать.
– Да мы ничего такого!
– Уж мне не говори, чем там молодежь не интересуется, – сдвинула брови она. – Если будет приставать, надевай. А папа с ним потом разберется.
Я зашла в комнату немного потерянная, отчего забыла вовремя спрятать пачку.
– Презеры что ли? – я мгновенно отвела руку за спину. – Думала она, что я тебя в первую же ночь укушу?
Он не выглядел обескураженным. Только хмурым, наверное потому, что башка у него до сих пор ныла.
– Ты бы этого не сделал, – убежденно сказала я, но положила пачку на видное место. Кстати… он знает о предохранении? Это я в своем мире не продумывала.
– Еще посмотрим, – он мрачно воззрился на меня. – Хватит вести себя как зазнайка. Ты не знаешь, что я сделаю в следующую минуту.
– Но я тебя знаю, – я уселась напротив него, он неохотно сел прямо и скрестил руки. Я вытянула губы. Так… – У тебя не было родителей.
Он скептически поднял брови.
– Отец умер в тридцатилетней войне, а мама не дожила до твоего восьмилетия.
Он неприятно нахмурился.
– У тебя не было сестер и братьев. Еще ты любишь суши. Учился на боцмана, но в первый же месяц был схвачен разбойниками и провел у них несколько лет. Потом год скрывался от полиции. Ну, – торжественно улыбнулась я, – что из этого правильно?
– Про родителей.
Я заткнулась.
Он встал, обошел меня и начал ходить по комнате. Кажется, подходил к окну, осматривался. Я повернулась, когда он, морща нос, смотрел на кучу старых флаконов и лаков, которые у меня с мамой просто руки не доходят выбросить.
