Хвост огненной кометы - страница 24

Танк выполз на дорогу, затих, и из башни высунулась голова. Чумазый, с русыми нечесаными волосами боец, щелкнул бычок в кусты и прищурился:

– Эй, корреспонденты, деньги есть?

Командировочные средства Кипин всегда хранил в нагрудном кармане. Обычно финансовыми вопросами занимались ассистенты, но Володя не доверял бухгалтерию никому. По природе он несколько прижимист, но чрезвычайно добр.

– А что? – заволновался оператор.-Покушать хочешь купить? – он порылся в брючных карманах.-Могу из своих одолжить.

Володька обернулся на меня.

– Сам служил, знаю, казенной пищи не хватает.

Но по сытой физиономии паренька нельзя было сказать, что он голоден.

– Говори яснее, – подошел я ближе.

– Мы в город двигаем, – потер грязную щеку танкист. – Можем прихватить. Две стекляшки туда, две обратно.

– Какие стекляшки? – удивился Кипин.

– Ну, люди! Прокатим с ветерком, если на четыре пузыря дадите.

Оператор раскрыл, было, рот, но я его остановил. Ситуация понятна. В запасе еще три часа, до города на этой карете минут двадцать. Если судить по карте. Не плохая возможность подснять Грозный уже сегодня.

– Заводи! – вспомнив январские гонки, махнул я рукой.

И снова на танке. Сердобольный младший сержант Паша выдал нам широкую поролоновую подстилку, которая несколько смягчила нашу поездку. Сразу за военной базой тянулись безжизненные дома, с дырами в стенах и крышах. Я еще подумал – прекрасные позиции для снайперов. Так оно и оказалось. Позже военные мне рассказали, что из этого местечка, каждую ночь лупят по базе. Случается и по вертолетам из ПЗРК.

По городу ехали спокойно, не то, что в январе. По всюду, словно общипанные великаном, деревья. Почти ни одного целого. Но даже и на этих измочаленных снарядами деревцах, начинала пробиваться зелень. Символично, подумал я, и война, вроде бы, заканчивается и природа возрождается. Кто бы мог тогда предположить, что огню на этой земле еще полыхать и полыхать.

Свернули на одну улицу, потом на другую и остановились возле торговой палатки, которая была закрыта.

Паша вылез из люка и громко позвал:

– Шамиль! Шамиль!

– К Басаеву, что ли привез? – сглотнул Володька.

Вообще он любит задавать нелепые вопросы с таким видом, будто сам верит в их серьезность.

– Точно! – обрадовался служивый.-По ночам своими боевиками командует, а днем водкой приторговывает. Шамиль, мать твою!

Внутри палатки, за стеклом которой были аккуратно разложены пряники, жвачка, конфеты и другая мелочь, шевеления не замечалось.

– Ладно, – сплюнул Паша.

Танк вздрогнул, выпустил клубы желто-черного дыма, и его башня стала поворачиваться стволом в сторону палатки. Когда стальная труба коснулась края ларька, его хрупкая конструкция даже не затрещала, а запищала, словно была живой. Из бендежки сразу же выскочил Шамиль.

– Зачем делаешь, а?!

Танкисты выключили двигатель.

– Чего сидишь, как сыч в норе? Ты мне четыре пузыря задолжал.

– А-а, пузыри, пузыри!

Чеченец скрылся в палатке и через пару секунд уже протягивал младшему сержанту четыре бутылки «Столичной».

– Не паленая?

Чеченец прижал руки к сердцу.

– Ну, слезайте, – сказал нам на следующем повороте Паша, – приехали. Железки нужно кое-куда забросить, – он кивнул на привязанные части агрегата. Через час сюда же подгребайте.

– Почему чеченцу деньги не отдал? – хмуро спросил я.

– Потом отдам, – улыбнулся танкист.-За ним должок.

Что это был за долг, мы так никогда и не узнали.